– Это очень классный товар, – произнес теневик таким тоном, словно описывал хабар покупателю. – Это очень хороший товар.
Слитным движением он опустился на колени, наклонился вперед и очертил руками круг: странно детское движение защиты, каким-то образом включившее больше места, чем артефакт занимал. Изо рта у теневика потекла электромагнитная рвота. Тысячи мошек, подобных неоново-фиолетовой тапиоке, медленно закапали на сверток с хабаром.
– Я просто хочу взглянуть, что это тут у нас, – проговорил теневик, – прежде чем продолжим.
Мерцающий свет интерфейса выхватил его лицо, на краткий миг стерев черты. Стены комнаты тоже осветились, затем опять потемнели. Вик углядел граффити, дешевый покоробившийся пластик, выставленный наружу кус арматуры.
– Мне это не нравится, – сказал он.
В комнате царила абсолютная тишина. Во взгляде коленопреклоненной фигуры не осталось ни единой мысли; теневик полностью сосредоточился на медленно, как вязкий мед, стекающей на хабар струйке света – кодовом интерфейсе.
– Это зашло слишком далеко, – сказал Вик. – Мне это не нравится.
Ему ответил слабый голос. Голос Поли де Раада из клуба «Семирамида», ретранслированный сюда через миллиардную долю полосы пропускания теневика.
– Привет, Вик, – произнес голос. – Ты мне сегодня больше не нужен. Деньги на счету.
– Я тебе, Поли, жопу надеру, – пообещал Вик, – если их там не окажется.
И настороженно попятился, выставив перед собой пистолет, держа его обеими руками жестом скорее умоляющим, чем угрожающим. Несколько минут после этого дверной проем продолжали очерчивать световые сполохи, словно оператор шаг за шагом пытался отсоединиться от интерфейса. Наконец, со сдавленным и словно бы облегченным вздохом, все прекратилось, и пала тьма.
К тому времени Вик Серотонин, снова взяв курс на восток, пересек мост через лагуну в туристический порт, где зашел в бар под названием «Мир сегодняшний». Он заказал бутылку рома «Блэк Харт» на вынос, потом передумал и сел в одной из кабинок, чтобы перекусить. Пока ел, проверил счет. Увидев, сколько денег там появилось после продажи артефакта, Вик отодвинул тарелку. Аппетит у него резко пропал.
– А бутылку я все-таки заберу, – сказал он бармену.
Вик понимал, что такая удача долго не продержится. Опыт подсказывал, что эдакие деньги – сами по себе удача. Таким деньгам все равно, кто ты, от них лучше держаться подальше. Не пройдя и десятка шагов от «Мира сегодняшнего», Вик оказался прижат к поребрику бампером розового «кадиллака», тюнингованного под популярный тогда в определенных кругах саудадийской тусовки модерн со стремительными линиями корпуса. Как и любой турагент, Вик превосходно знал эту машину. Владел «кадиллаком» Лэнс Эшманн, важная, сколь мог судить Вик, шишка в Полиции Зоны; человек, похожий на стареющего Альберта Эйнштейна, вежливый и вездесущий, легенда саудадийской полиции артефактов. Эшманн наблюдал, как приходят и уходят турагенты, начиная с Эмиля Бонавентуры и заканчивая Виком. Вынув изо рта трубку, он улыбнулся.