– Вот видишь – уже благодарен, а
упирался…
С мокрой футболкой на плече Роман
шагал – по примеру Бергера – босиком. Переборов свою патологическую
брезгливость, он с наслаждением загребал тёплую пыль босыми
ступнями и чувствовал себя отчего-то невероятно счастливым. «Может,
мы с Бергером теперь, как сообщающиеся сосуды?» – подумалось с
лёгким оттенком тревоги. «Похоже на то», – подсказал здравый смысл.
Однако Роман предпочёл не развивать эту идею: когда не знаешь
наверняка – оно как-то спокойнее…
– Нет, Руди, – жёстко сказал
Панарин. – Ты переедешь к себе только после того, как избавишься от
этой штуки.
Руднев в ответ полоснул его острым и
злым взглядом до невозможности ярких серых глаз. Прежнего лоска,
конечно, не было и в помине, но выглядел Андрей Константинович
почти безукоризненно: чисто выбрит, волосы струятся чёрным шёлком,
рубашка и джинсы смотрятся новенькими, хрустящими, нереально
совершенными, как на рекламной картинке.
– Либо ты отдашь проводник мне, либо
поместишь куда-то ещё – хоть в банковскую ячейку – но вынесешь из
дома непременно.
– Мне интересно, – желчно процедил
господин адвокат, – Почему ты сам его не забрал, когда ездил ко мне
домой? Тебе нравится меня наизнанку выворачивать?
– Безумно нравится, – сухо отозвался
Панарин, разглядывая свои коротко остриженные ногти. – У меня масса
свободного времени, и я умираю от скуки: все развлечения,
понимаешь, приелись, только и радости – гнобить оказавшегося от
тебя в зависимости старого приятеля.
Руднев резко отвернулся к окну.
Внимательный взгляд отметил бы, что в глазах его в этот момент
блеснули слёзы.
– Хорошо. Я выбираю банк. У кого
будет храниться ключ?
– Отдадим тому, кому доверяем мы оба
и кому он точно не нужен.
– Это кому же? – Руднев насмешливо
выгнул бровь.
– Подумай, – всё так же сухо бросил
Панарин.
Они находились в разных концах
комнаты: Панарин сидел на стуле у двери, Руднев стоял у окна. Между
ними было пустое пространство и голая поверхность тускло
блистающего паркета. К стенам жались составленные друг на друга
стулья и перевёрнутый на бок стол с отвинченными ножками. Скатанный
в рулон ковёр лежал поперёк придвинутого к противоположной стене
дивана.
– Нет такого человека, – с горечью
бросил Руднев. – Я не доверяю никому из твоих знакомых, ты – всем,
с кем связан я.