Вот я поднимаю взор от земной поверхности, и вижу: как город в воздухе, как висячие сады Семирамиды, стоит недвижим иной мир, весь в прозрачном тумане розовой зари, – тот же земной мир, но волшебно преображенный. Как нет в природе прямой линии и точного круга, но человек нашел в своей душе их образы и вынес их наружу; как нет в природе гармонического аккорда, но человек расслышал его возможность среди природных звуков и осуществил его, так человеческая мечта познала в видимом мире мир невидимый, и пророки, поэты, художники описали нам этот невидимый, но подлинно-сущий мир. Послушайте простейшую песенку; в ней природные звуки чудно преображены: это естественные звуки невидимого мира. Пропорциональность, воздушность, изящество архитектурных линий так же реальны, как камень и металл, из которых построено здание, но откуда они? Их нет в природе. Реальный образ, воспроизведенный поэтом, всякому знакомое чувство, выраженное в сонете, музыка слов и созвучие рифм, – это не здешний дневной свет, не здешние черты, не природные звуки: это свет и перспектива, очертания и мелодии другой природы, не нашей.
Кто хочет понять человека и себя самого, должен бросить лот в самую глубокую идею, какую создал человеческий ум, – в идею Бога. Она поразительна в целом, как предвосхищение после дней, единой мирообъемлющей истины, еще и теперь смутно брезжущей пред нами; трудно понять, какой опыт открывал полудиким людям тайну вещей, казалось бы, вовсе недоступных чувственному познанию. Но еще несравненно загадочнее самой идеи – те образные представления о божестве, в которых она воплощалась. Откуда почерпнул еврейский народ свое подробное и точное знание о творце и владыке вселенной, изложенное в Библии? Бог обрисован здесь чертами столь смелыми и вместе простыми, что по сравнению с ним любой образ, созданный воображением даже гениального художника, кажется искусственным и скудным. Биография еврейского Бога – несомненно самая полная, самая ясная и точная биография всякого Бога; я хочу рассказать, как в образе ветхозаветного Иагве{135} жил, страдал и совершал свое мировое дело всеобщий Бог человечества.
Что с первого взгляда поражает в ветхозаветном Боге, это противоречивость его существа и явления. Он реальнее всего сущего, ибо он источник и причина всякого бытия и всякого действия, совершающегося в мире. Он живет и действует как личность. Но, в отличие от всех других существ, он совершенно недоступен восприятию внешних чувств; он абсолютно реален и, однако, абсолютно умопостигаем. Его нельзя видеть; кто пытается увидеть его, того он поражает смертью (Исх. XIX 21, 24; XXX 20)