А. Пелипенко и И. Яковенко различают системные и структурные изменения в цивилизационной систематике. Системные изменения предполагают реорганизацию культуры на той же основе; структурные – исчезновение базовой цивилизационной матрицы, т. е. самой локальной цивилизации. И. Яковенко проблематизирует историческую ситуацию: цивилизация переживает в своем развитии различные модальности (или модусы) базовых матричных основ (например, зафиксировано существование различных модусов русской цивилизации, скажем, от реформ Петра I до Октябрьской революции и до распада Советского Союза), не утрачивая своей базовой целостности. Вопрос стоит так: те изменения, которые переживает сейчас Россия, – это слом цивилизационной структуры, рифмующийся с общеевропейским цивилизационным «сломом», или нет?
Мне ближе знак вопроса, нежели окончательная «точка». Нет ли на идее «Нового мира» налета эсхатологически окрашенной эйфории? Не забегаем ли мы слишком вперед в неизменном стремлении заглянуть в пропасть?
Если оставить в стороне факторы «смены цивилизационного рисунка» и мирового лидерства, возрастание роли Китая и ограничиться пейзажем собственно европейской (европеоидной)[38] цивилизации, то представляется, что речь идет не о «сломе» логики предшествующего развития, но о новом витке развертывания цивилизационного потенциала.
На переходе от II к III тысячелетию говорят о самоочевидности краха Большого Модерна – христианско-либерального, антропоцентрического, панэтического, логоцентрического, глобального проекта. Антиутопии поглотили и уничтожили созданную им систему универсальных ценностей, христианско-коммунитарную перспективу. Новая, виртуальная, финансово-экономическая и политическая систематика размывает и поглощает другую ее линию и перспективу – христианско-индивидуалистическую (частная собственность, права человека и т. д.).
Не стану оспаривать эти положения, хотя они кажутся окрашенными эйфорией катастрофизма. Однако в культуре ничто не исчезает бесследно. Логоцентризм? Но ведь если принять то, что будущее станет определяться конкуренцией европеоидной цивилизации с иными цивилизационными блоками, ведь это и будет противостояние Логосов и панэтических систем. Остановлюсь на другом: можно ли говорить, что от проекта Большого Модерна ничего не осталось, если вышедшая на первый план техногенная составляющая процесса глобализации и сам проект глобализации неразрывно связаны с сакрализованным сциентизмом, который и составлял основу проекта Большого Модерна? Новое не рождается из ничего. Современная, подвергающаяся жесткой критике утопия глобализации есть естественное продолжение все той же старой европейской утопии Нового времени, но поднявшейся на чисто техногенный уровень, подмявший под себя все остальные составляющие.