Я стоял на поляне и отказывался верить своим глазам. По поляне стелился дым, догорали головешки колоколицы. Шумели своими опаленными листьями близстоящие дубы.
То же солнце, то же небо, все то же, но только без моих деревянных странников. Их не стало. Они умерли.
Милиция, прокуратура, пожарные, просто люди. Много людей, много вопросов, много бумаг, но все это уже для меня протекало как во сне и не имело никакого значения. Я механически подписывал какие-то документы, ходил по кабинетам, что-то говорил, объяснял, но в душе у меня водворялась зима. Впереди распростерлась пустыня, которой не видно было конца. Я остался один на один с этой мрачной пустыней.
Ночи стали испытанием, ибо я долго не мог заснуть, только лишь под утро в изнеможении проваливался в бессознательную яму, где не было снов, не было ничего, в том числе и меня. Еще более мучительным было утро – едва я приходил в сознание, на меня обрушивался водопад переживаний. Быть может, это мне все приснилось? Наверное, это был лишь дурной сон, думалось мне в первые моменты пробуждения. Но оказывалось, что это был не сон, а что ни на есть самая натуральная явь. И с этой реальностью нужно было учиться жить.
Первое, за что ухватился мой разум, как за спасительную соломинку, – что я отстрою часовню и колоколицу заново. Не хочу жить на могиле, на пепелище! – восклицал я в душе своей. Я даже заказал кирпичный проект часовни, в венце которой хотел разместить колокол, чтобы не восстанавливать еще и колоколицу. И кое-как это направление мыслей и действий приносило некое успокоение. Однако вскоре я понял, что на воссоздание часовни у меня нет никаких шансов, потому что для этого нужны деньги, и немалые. Но что меня более всего угнетало, так это холодок, который я чувствовал от людских взоров на своей спине. Постепенно потянулись такие разговоры, что, дескать, его, то есть меня, Бог наказал. «Видимо, он что-то не так делал, в чем-то согрешил, вот и получил по заслугам», – такие речи доносились до меня, как сквозняки из щелей.
И я думал, что если Бог наказал таким образом меня, то почему и другие, те, для которых это место, эти часовня и колоколица, стали духовным пристанищем, также наказаны? Они-то при чем? А те двести икон, которые я самолично изготовил и развесил в часовне, для чего уничтожены? Одним словом, больно было все это слышать, но нужно было пройти и через эту полосу несправедливости.