Считал приятелями… А когда зазвенели стекла в окнах его дома и покатились по полу камни, и вздрогнул огонь свечей, когда с грохотом рухнула выбитая дверь – кого он увидел за окнами и в дверном проеме? Не Авдия ли, не Богдана, не Давида, не Вацлава, не Иоанна?…
Он успел только вскочить из-за стола, а они лезли, лезли, размахивая палками и автоматами, и кричали: «Враг Создателя!» Крепким синим пивом разило от них, и тени их, кривляясь, прыгали по стенам, выталкивая из комнаты дрожащий свет свечей, и встревоженно шуршали страницы лежащей на столе книги.
Их враждебность отозвалась в висках острой болью, и он понял, что сейчас ему придется туго. И не потому, что он так уж ненавистен им – ничего плохого он никому не сделал, даже наоборот, вспомнить хотя бы Йожефа Игрока. А потому только, что так приказал Черный Страж. И вот тогда от испуга он разозлился. Да, он сначала испугался от неожиданности – а кто не испугается? – но злость мгновенно вытеснила испуг, и под кожей лба, выше переносицы, привычно закололо, словно он ткнулся лицом в колючую сосновую ветку. Он выпустил из руки табурет и пристальным злым взглядом обвел их потные искаженные лица.
Словно видение Иезекииля[1] предстало перед ними – вмиг исчезли из разбитых окон и от двери. Только глухие удары о землю и об изгородь, да раза два – погромче, будто по пустой бочке. Видно, кого-то угораздило перелететь во двор к родителям и врезаться головой в автомобиль, мама в нем держала всякий хлам. Только сдавленные крики и испуганная ругань. И еще треск – значит, беседку сломали, куклы безмозглые. Хорошая была беседка, сам мастерил, сосны тащил аж от пустоши Молнии, и ведь не прошло и полдня, как доделал.
Он метнулся к вешалке, сорвал куртку – быстрее, пока не опомнились! – схватил ботинки и бросился к двери. Выскочил в темноту и по шевелящемуся, охающему пробрался к изгороди. Подумал с сожалением о том, что дом ведь могут подпалить, дикари иорданские, а жалко дома, еще и года не простоял. Но, добежав до первых деревьев, решил: побоятся, ведь так и город запросто полыхнет, не потушишь. Сзади бестолково кричали во дворе. Началась стрельба – сперва захлопали одиночные выстрелы, потом затрещали очереди. Пули с визгом рвали листву, то ближе, то дальше – и он, стараясь не шуметь, взял левее, к Скользкой поляне, то и дело натыкаясь на невидимые в темноте стволы. До облавы вряд ли дойдет, думал он, – какая там ночью облава? – но лучше все-таки не рисковать, не искать шальную пулю и переждать до утра где-нибудь у болота – туда-то они уж наверняка не сунутся.