Это заняло около ста тысяч оборотов планеты вокруг звезды.
Камень, сбросивший защитную оболочку, и превратившийся в идеальный
шар, получил наконец сигнал, и изменил цвет с серебристого на
чёрный. Земля, окружённая проекцией конуса, покрылась невидимой
мелкой сеткой, и начала перемещаться туда-сюда, с одной планеты на
другую, в том ритме, который был заранее задан.
Первым на поверхности планеты появился мелкий грызун. Следом за
ним ветер сдул с образовавшейся полости в сторону безжизненного
грунта семена растений, бактерии, насекомых и споры грибов.
Наступление чужой жизни на планету началось.
12 августа 334 года от Разделения, четверг
Парадизо, Нижний город
Марковиц с женой жили в старом районе Нижнего города,
начинавшегося на углу Восьмой улицы и бульвара отца Фернандеса,
одного из тех миссионеров, что когда-то решили нести слово Божье на
новую землю. Католический собор, стоявший в самом начале бульвара,
построили двести лет назад, и его владельцем был один из потомков
местного святого. В подвале собора расположился игорный клуб,
вполне приличное заведение, где играла тихая музыка и крутилась
рулетка. Несмотря на такое соседство, прихожан это не смущало,
наоборот, многие после исповеди туда и шли.
Одноэтажный дом из красного кирпича ничем не отличался от таких
же, расположенных вверх и вниз по узкой улочке. Выкрашенный
серебристой краской почтовый ящик, лет сто уже не видевший ни
почты, ни почтальона, тем не менее явно чего-то ждал – краска была
новой, адрес на боку отчётливо читался, а замок в виде аиста
смотрел на проезжающие байки и велосипеды. От улочки дорожка вела к
живой изгороди, переходящей в невысокую ограду, а дальше, через
проём ворот, достаточный, чтобы проехал небольшой грузовичок – к
гаражу, стоящему отдельно от основного дома. Сразу за гаражом
находился заросший водорослями бассейн. Последний ребёнок
Марковицей уехал из родительского дома год назад, сам репортёр и
его сварливая, вечно всем недовольная жена к водным развлечениям
были равнодушны, а починка системы рециркуляции воды стоила
дорого.
Павел подъехал к дому, когда уже стемнело. Лечение Триш каждый
раз выматывало его до опустошения, и даже глубокий сон, плотный
обед, а потом три часа в седле байка не дали даже каплю бодрости. В
принципе, общение с Дэвидом можно было отложить и на другой день,
но насчёт завтра у Павла были определённые сомнения, и Карпов его
ждал только через два часа, домой возвращаться не было смысла.
Ничего такого от визита он не ждал, можно было и по телефону
узнать, но Марковиц с обеда упорно не отвечал. Дэвид был
репортёром, как говорят обычно, старой закалки – то, чем работники
редакций становятся годам к пятидесяти, когда вырастает животик, а
голова начинает лысеть. В репортажах появляется снисходительный
тон, активный отдых заменяется крепкими спиртными напитками и
сигарой у камина, беззаботное поведение уступает занудству и
педантичности. Такая эволюция происходит с каждым поколением,
столетие за столетием, и не только с репортёрами.