– Ну, а куда же адвокат смотрел? Как он позволил его арестовать?
– А что адвокат может сделать?
– Не позволить. Вот и все. А тогда, зачем он нужен? Деньги на него переводить… Что он тогда может?
– Жалобу написать. Сейчас адвокат должен писать в суд жалобу, чтобы освободили.
– И, думаешь, поможет?
– Кто ее знает…
Когда мы подъезжали к дому Макаровского, Алька приказала мне внимательно оглядеться по сторонам, не привязалась ли к нам эта самая наружка. Я глядела, глядела, ничего не обнаружила. Ну, едут машины разные за нами, но как узнаешь, что это та самая наружка.
– Слушай, Алька, а на каких машинах ездят эти самые наружки?
– На самых обыкновенных, чтобы незаметными быть.
– На «жигулях» что ли?
– Бывают и на «жигулях».
– Да они же на «жигулях» ни за кем не угонятся.
– А у них специальные моторы стоят. Повышенной мощности.
Я высматривала эту чертову наружку, чуть шею не свернула, но ничего подозрительного не обнаружила.
– Да нет никого, чего ты волнуешься. К тому же, сама говоришь, они незаметны среди других машин. А если так, чего я головой кручу? Как дура.
– А тебе надо закрыть глаза и ждать, когда сзади раздастся: «Пройдемте, гражданка!»
– Ты же сама говоришь, что они специально обучены. Их все равно не узнаешь.
– Ну да.
– Тогда чего я головой верчу?
– Ну ладно, – согласилась Алька.
Тут мы подъехали к дому Макаровского и Алька, тяжело вздохнув, говорит:
– Ну, пойдем уже, подруга.
3
Поднимаясь на лифте к квартире Макаровского, мы обсуждали, с чего начать разговор с его женой – Ириной. Мы раньше бывали у них в гостях и знали ее. Конечно, мы уже готовы были плакать вместе с ней, но это оказалось излишним. По ее заплаканному лицу и убитому виду мы поняли, что ей уже все известно.
– Мне Сергей Иванович, адвокат, уже звонил, – пояснила она свое состояние. – Да вы проходите. Посидите немного, а то мне одной тяжело. Проходите.
Квартира Макаровского досталась ему еще от отца, который был каким-то научным работником. Вроде, даже, заведовал кафедрой в институте. Квартира хорошая – три изолированные комнаты, кухня большая. Как обычно, мы прошли на кухню. Там на столе стояла початая бутылка коньяка и легкая закуска.
– Это я уже слегка приняла, – пояснила Ирина. – Тяжело очень. Он все надеялся, что его не тронут. Очень надеялся. И вот надо же…
Мы выпили по рюмке. Потом еще. Я обычно немного выпиваю, а тут разохотилась. Тревожно что-то было и муторно.