– Господь – свет мой и спасение мое: кого мне бояться? Господь – крепость жизни моей: кого мне страшиться?
Голос старого тамплиера звучал глухо, Бертран повторял тихо и торопливо.
– Если будут наступать на меня злодеи, противники и враги мои, чтобы пожрать плоть мою, то они сами преткнутся и падут. Если ополчится против меня полк, не убоится сердце мое; если восстанет на меня война, и тогда буду надеяться.
Бертран закрыл глаза.
– Одного просил я у Господа, того только ищу, чтобы пребывать мне в доме Господнем во все дни жизни моей, созерцать красоту Господню и посещать храм Его. Ибо Он укрыл бы меня в скинии Своей в день бедствия, скрыл бы меня в потаенном месте селения Своего, вознес бы меня на скалу…
Тамплиер внезапно смолк, словно желая перевести дыхание. Больше он не заговорил.
Глаза Бертрана были плотно закрыты, он молчал, не зная слов. Он услышал странный звук – прерывистый, булькающий, услышал, как звякнула кольчуга, словно тамплиер прилег отдохнуть. Бертран не открывал глаз.
– Ты можешь взглянуть на меня, – сказал кто-то по-французски, чуть шепелявя.
Медленно открыв глаза, Бертран увидел острое лезвие, приставленное к его носу. За ножом и рукой, его держащей, угадывалось смуглое лицо с густыми усами и горящими глазами.
– Знаешь ли ты, кто я?
– Н-нет.
– Я Хасан ас-Сабах, основатель Ордена ассасинов, чью землю ты насилуешь своим длинным мечом.
– М-м… Ай!
– Мне одна тысяча две сотни и девять десятков ваших лет. Я старше вашего Бога Иисуса, верно? И я все еще жив. – При этих словах губы ассасина растянулись в улыбке. – Каждые сорок лет я разыгрываю сцену собственной смерти и удаляюсь на время. А потом возвращаюсь и вновь юношей вступаю в Орден. Наверное, твой Бог Иисус делает то же самое.
– Господь – спасение мое, – просипел Бертран.
– Ты не понимаешь меня?
– Пощади, господин, и я буду служить тебе!
– Пощадить?
– Даруй мне жизнь! Не убивай меня! – пробормотал Бертран, едва ли осознавая, что говорит.
– Только Аллах может даровать жизнь. И только Ариман может продлить ее дольше положенного срока. Но тебе не дано этого знать.
– Я сделаю все, что ты прикажешь! Пойду, куда ты велишь. Буду служить тебе так, как ты пожелаешь.
– Но мне ничего не нужно, – спокойно сказал Хасан. И с улыбкой вонзил клинок в левый открытый глаз Бертрана. Рука его не дрожала. Кинжал вошел в мозг, и голова христианина, дернувшись, откинулась назад. Хасан подхватил тело за шею. Портя воздух, вытекли нечистоты.