Вместе с Фрэнком Драйзер заглянул в последние тайны – тайну смерти и тайну веры. Он не решился в «Финансисте» говорить о религии, сделал Каупервудов христианами какой-то неопределенной деноминации. «На самом деле» Йерксы были квакерами, принадлежали к «тесной», крепкой секте, воспитание в которой не может не сказаться на характере и поступках. Там и совпадение было, вполне художественное: отец Чарльза Йеркса вступил во второй брак с женщиной, не принадлежавшей к общине, и за такой проступок был исключен из братства квакеров. Значит, не только принадлежность к традиции приходилось выяснять, но и причины и последствия отлучения, которое уже отцы (или, в случае Сары Шёнёб, матери) навлекли на себя во имя любви.
Прописанный Драйзером путь младшего поколения – вызов и самоутверждение – возможен лишь в присутствии отменяемой вызовом традиции. Тут надо было разбираться – но трудно, тревожно. Слишком многое отдал Драйзер Фрэнку от себя, чтобы не бояться, заглядывая в его истоки, заглянуть в свои. Написать его смерть – и не умереть вместе с ним.
Посвященный квакерской семье роман «Оплот» (как ни странно, старый квакер вновь оказался похожим на старого католика Иоганна Драйзера) был опубликован посмертно, в 1947 году. Работая неукоснительно до последнего дня, Драйзер успел возвратить Беренис из Индии накануне собственной смерти (28 декабря 1945 года, он умер почти день в день со своим героем). Эпилог, в котором Беренис создает завещанную Фрэнком больницу и занимается со слепыми детьми, опубликовала по записям писателя Элен Ричардсон, его «Беренис».
Его обсерватория стоит прочно. А что мы увидим в отшлифованное пятью десятками писательского труда стекло – это уж, в общем-то, наше дело.
Филадельфия, где родился Фрэнк Алджернон Каупервуд, насчитывала тогда более двухсот пятидесяти тысяч жителей. Город этот изобиловал красивыми парками, величественными зданиями и памятниками старины. Многого из того, что знаем мы и что позднее узнал Фрэнк, тогда еще не существовало – телеграфа, телефона, доставки товаров на дом, городской почтовой сети и океанских пароходов. Не было даже почтовых марок и заказных писем. Еще не появилась конка. В черте города курсировали бесчисленные омнибусы, а для дальних путешествий служила медленно развивавшаяся сеть железных дорог, все еще тесно связанная с судоходными каналами.