– Так что меры по засекречиванию наличия спецбоеприпасов потеряли смысл, – заметил Берия.
– В таком случае возможно их применение? – спросил Булганин. – Напоминаю, что я предлагал такой вариант с самого начала. Мои оппоненты уверяли, что нельзя выдавать наличие этого оружия у нас. И что? В результате утечка все равно произошла, а мы понесли потери, которых могли избежать.
– Полностью поддерживаю товарища Булганина. Если бы мы вовремя применили спецзаряды, я полагаю, сейчас мы бы уже принимали капитуляцию Германии, – добавил Хрущев.
– Не уверен, что Германия сразу бы капитулировала. А вот озлобление населения, международный резонанс и будущие проблемы в отношениях с Германией мы бы получили точно. Поэтому я против применения спецзарядов без крайней необходимости, – заявил Микоян.
– Ну, про международный отзыв могу сказать сразу – применим мы бомбу или нет, мы все равно окажемся виноваты. Применим – из-за того, что применили, не применим – потому что собирались применить. Поэтому это возражение считаю неправомерным, – сказал Булганин.
– Я считаю неправильным вновь поднимать уже решенный вопрос, – заметил Берия. – Поэтому предлагаю перейти к вопросам по операциям «Кольцо», «Лес» и «Степь».
Доклад Василевского по планам операций и их обсуждение затянулись надолго. Закончилось заседание поздно ночью, хотя после смерти Сталина старая традиция ночной работы понемногу отмирала.
Едва заседание закончилось, Булганин и Хрущев сели в одну машину и уехали на квартиру Хрущева. Вслед за ними на своей машине поехал и Молотов.
Согласно полученному генералом Кобуловым донесению, все трое пробыли на квартире Хрущева почти до четырех часов утра. Кобулов передал эти сведения Берии, но тот быстро, без всякого интереса просмотрев бумагу, предложил заняться более важными военными вопросами.
Северо-Американские Соединенные Штаты. Нью-Йорк
Художник и корреспондент нескольких нью-йоркских газет Руди Абель (он же лейтенант советского НКВД Рудольф Абель[13]) с терпением, присущим художникам и рыбакам, ждал восстановления связи с Центром.
Автор уже видит, как читатель в этом месте предвкушает погони и перестрелки, слежку и рестораны, красивых агентесс и коварных контрразведчиков. И напрасно. На самом деле работа разведчика сильно отличается от того, что пишет Флеминг. Фактически это нудное и кропотливое вживание в абсолютно чуждую тебе среду, с попытками выхода на значимые источники информации, поиском и анализом мельчайших фактов из газет и наблюдаемой действительности. И к тому же вместо красивой жизни непрерывный стресс из-за возможности разоблачения и ареста.