(И вот тебе сама истина. Овладей ею). Эти предельные принципы и их знание не зависят от перемен и относительности индивидуального ума; они – неизменный вечный свет, проявляющийся в логических и математических аксиомах и в главных категориях мышления. Эти принципы не сотворены функцией нашего ума, они суть присутствие самой истины, и следовательно, Бога в нашем сознании. Томистский метод познания через чувственное восприятие и абстрактное мышление может быть полезен для науки, но не позволяет достичь Абсолюта. Предвидя последующее развитие, Матфей говорит об аристотелевско-томистском подходе: «Если даже этот метод создает путь науки, он совершенно разрушает путь мудрости». Мудрость, sapientia, – это знание принципов, самой истины. И это знание либо непосредственно, либо не существует. Оно отличается и от humana rationatio, человеческого рассуждения, и от Scripturarum autoritas, авторитета Священного Писания. Это – certitudo ex se ipsis (достоверность, вытекающая из самих вещей), без промежуточной стадии. Восприятие и принятие вечной истины тождественны, утверждает Александр Гэльский.
Истина, которая предполагается в каждом вопросе и каждом сомнении, предшествует разделению на субъект и объект. Ни тот, ни другой из них не имеют предельной силы. Однако они соучаствуют в предельной силе над ними, в Само-Бытии, primum esse. «Бытие есть то, что первым появляется в интеллекте» (Quod primum cadit in intellectu). И это Бытие (которое не есть какое-то бытие) есть чистая реальность и, следовательно, божественно. Мы всегда видим его, но не всегда замечаем, подобно тому как мы все видим в освещении, не всегда замечая свет сам по себе.
Согласно Августину и его последователям, verum ipsum есть также bonum ipsum, потому что ничто меньшее, чем предельная сила Бытия, не может быть предельной силой блага. Никакое изменяемое или обусловленное благо не в состоянии преодолеть страх, что оно может быть утрачено. Лишь в Неизменном может быть найдено prius всякого блага. По отношению к esse ipsum невозможно различие между познаваемым и желаемым, так как разделение функций предполагает разделение субъекта и объекта.
Августинову традицию можно справедливо назвать мистической, если мистика определяется как опыт тождества субъекта и объекта в отношении к Само-Бытию. Майстер Экхарт пользуется терминами, близкими к нашим понятиям «незнакомец» (чужой) и «отчуждение»: «Нет между Богом и душой ни чуждости, ни отдаления, поэтому душа не только равна Богу, но она… то же самое, что Он». Это, конечно, парадоксальное утверждение, о чем знали Экхарт и все мистики, ибо для того чтобы