Переодевшись и захватив свои вещи, он попрощался с персоналом отделения и вышел на площадь перед зданием клиники. Запоздавшее бабье лето старалось компенсировать дождливую и холодную погоду начала сентября, было тепло, солнечно, тихо, и Стас на секунду забыл о своих тревогах, подозрениях и страхах, с удовольствием подставляя лицо солнечным лучам, однако действительность быстро привела его в прежнее состояние нервного возбуждения и ожидания необычных открытий.
Выйдя из парка на улицу, он поднял руку, чтобы поймать такси, и вздрогнул, когда рядом притормозил желтый «Москвич», на крыше которого торчала матово-белая пирамидка светильника с шашечками. Память услужливо выдала Стасу образ такси, которым он изредка пользовался до катастрофы: белая «Волга», зигзаг на капоте, шашечки на дверцах.
Затем ему показалось, что исчезла пятиэтажка на Жукова, стоящая напротив дома, в которой располагалось Агентство воздушных сообщений. Стас в общем-то никогда и не обращал внимания на этот старый особняк довоенной постройки, но все же помнил, что на фасаде дома красовались еще три вывески, в том числе мемориальная доска с надписью: «В этом доме в 1927—1937 гг. останавливался писатель Василий Васильевич Голованенко».
На всякий случай Стас зашел к соседу-пенсионеру, отставному генералу, и осторожно поинтересовался, не помнит ли он, когда снесли сталинский особняк напротив Агентства воздушных сообщений. Сосед, добродушный с виду толстяк с лысой, как коленка, головой, буквально вылупил глаза на Панова, потом засмеялся и погрозил ему пальцем:
– Шутишь, Кириллыч? Напротив нас отродясь такой дом не стоял. Лет тридцать назад там, где сейчас базар с палатками, располагалась церквушка, так ее давно снесли. Как ты себя чувствуешь? Мама говорила, что ты в больницу попал.
– Нормально, – промямлил Стас, размышляя, не правы ли врачи, утверждая, что у него после травмы черепа срабатывает эффект ложной памяти.
– Забегай вечерком, – предложил сосед. – Кофейку попьем, в шахматишки сгоняем. Могу пригласить пару приятелей, в картишки перекинемся, давно мы пульку не расписывали.
– Через пару дней, – пообещал Стас, проглатывая ставшую горькой слюну, попрощался и вышел. Он совершенно отчетливо помнил, что никогда до этого не играл с отставным генералом в карты.