– Передай своему командиру, что таким недоношенным ублюдкам козы и лангуста, как вы, никогда не поймать меня! – Надменно произнеся заготовленный монолог, я прицельно плюнул в лицо стражника и, развернувшись, зашагал прочь от калитки.
Наверняка, будь на месте этого стражника швейцарец, он бы, флегматично выругавшись и стерев с лица плевок, побрел докладывать своему командиру о случившемся, оставив незадачливым заговорщикам измышлять иные способы проникновения в замок. А вслед за этим швейцарцы вышли бы немалым числом и прочесали весь сад вдоль и поперек, чтобы найти злого обидчика. И, вероятнее всего, нашли бы. Однако после истории с Лувром спрос на услуги этих неспешных, но по-медвежьи упорных вояк заметно упал. Теперь, как всегда, подозрительная Черная Вдова поручила охрану замка своему троюродному брату, известному тосканскому кондотьеру Джиованни Сальвиати, потомку богатого банкирского дома, ставшему в «гостеприимной» Франции маркизом д’Аржи и генерал-лейтенантом королевской пехоты. Сформированный им из пьемонтцев, савояров и католиков Прованса легион,[19] быть может, и отличался особой верностью королеве Екатерине, но для нас эти наследники славы Цезарей были ценны совсем другим. Они так же вспыхивали в ответ на оскорбления, как и гасконцы, и так же отличались от остальных чернотой волос и смуглостью кожи, как и мои гвардейцы. Когда наши разведчики, вернувшись, принесли мне эту радостную весть, я счел ее весьма добрым предзнаменованием. И, судя по лязгу отодвигаемых за моей спиной засовов, не ошибся.
Королям не подобает бегать, но никто не может помешать им быстро ходить. Очень быстро. Еще быстрее! Позади меня послышался звон сотрясающегося железа. Легионеры маркиза д’Аржи прыжками неслись вслед за уходящим вдаль монархом, мысленно, должно быть, уже деля на троих сумму причитающегося за мою голову вознаграждения. Еще один их сотоварищ, продолжавший оставаться на боевом посту, чуть замешкался у открытой калитки, созерцая погоню, и… вероятно, именно эту картину увидел в его глазах святой Петр, открывая раннему гостю ворота. Клинок де Батца вонзился ему в горло, рассекая аорту и лишая несчастного возможности поднять тревогу.
Все это время Мано и еще трое гасконцев стояли, прижавшись к стене у самой калитки, ожидая, когда алчность и негодование заставят горе-стражников оставить свой пост. Теперь вход в крепость был в наших руках, остальное зависело от быстроты и слаженности действий.