– Вернешься на базу – сразу напишешь подробный отчет, – велел ему я. – Очень подробно и очень честно.
– Ясно, – дежурный повернулся и побрел по короткой жесткой траве к дороге, где еще витала поднятая автобусом пыль.
– Гришаня, – позвал я.
Внештатник стоял неподалеку, подняв глаза к небу.
– Птицы, – пробормотал он.
– Где? – не понял Петр.
– Я говорю, птицы, слышите?
– Слышим, – неуверенно ответил Петр. – Чирикают... где-то...
– Где-то, – повторил внештатник. – А должны быть везде. И здесь.
– Говори конкретно, – потребовал я.
Гришаня оторвался от созерцания облаков, пристально посмотрел нам с Петей в глаза.
– Нечисто здесь, – тихо сказал он.
– А парень? – спросил я, мотнув головой в сторону удаляющегося дежурного.
– Парень вроде пока чистый. Да его все равно на базе проверят. А нам еще туда идти.
Мы влезли в машину. Я открыл аптечку и достал три инъектора.
– Ну подумаешь – укол, – проговорил Петя, взводя свой, – укололся – и пошел.
Он приставил металлическую трубочку к предплечью, и она с сухим щелчком вогнала ему под кожу дозу препарата Z-101.
– Я – за рулем, ладно?
Мы с Гришаней тоже сделали себе по уколу. Машина въехала на бугор, и нам открылось огромное поле, испещренное сетью стежек и тропинок.
– Вот и думай, – проговорил Петя, – по какой ехать?
– Бери прямо посередине, – посоветовал Гришаня.
Через несколько минут мы пересекли поле и оказались в зарослях ивняка. Сквозь поникшие ветви блеснула река. Моста не было, зато имелся наезженный брод. Под колесами забренчали речные камешки.
– Что-то голова у меня тяжелая, – пожаловался Петя. – Наверно, после укола.
– После укола, – сказал я, с подозрением оглядев его, – в голове должно быть чисто, как в больнице.
– Тут нечисто, – вновь заметил Гришаня.
Слова прозвучали тревожно. Вообще Гришаня частенько делал разные замечания и пророчества, всячески демонстрируя свою сверхчеловеческую проницательность. И нельзя было понять, когда он действительно что-то чувствует, а когда корчит из себя наместника Высшего разума. Но сейчас нам стало немножко не по себе.
– Останови-ка машину, – велел я Петьке.
Он вывел «уазик» на пологий «коровий пляж», дернул ручник и вопросительно посмотрел на меня.
– Выкладывай, Гришаня, что тут нечисто?
– Да пока непонятно, – завилял он.
– Говори все начистоту, тебя для этого сюда и взяли. А то поздно будет.