– А экспериментальная вакцина? – хватаюсь я за спасительную соломинку, хотя уже от Йордана Христова знаю, что и она здесь не помогает. – Ведь в тех же Сьерра-Леоне и Нигерии уже излечиваются до восьмидесяти процентов инфицированных.
– Не действует. Перепробовали все. Никаких положительных результатов. – Али жестом приглашает меня выйти на улицу, осторожно снимает маску. – Мистер Артем, хочу тебе кое-что сказать. Мне тут из нашего Министерства внутренних дел позвонили…
– А им-то мы для чего понадобились? – искренне недоумеваю я.
– Эпидемия уже охватывает город. «Скорая помощь» не работает четвертый день – врачи и водители массово увольняются. Никакие превентивные меры не помогают. Информацию тщательно скрывают, но шила в мешке не утаишь.
– Чего уж таить, – говорю я и угрюмо вздыхаю. – У всех умерших есть родственники, друзья и соседи…
– Многие из которых даже отказываются забирать из морга тела, чтобы не подцепить инфекцию, – подхватывает мой собеседник. – Ты знаешь, что на окраинах уже встречаются трупы, которые никто не подбирает? Сотня тел на улице, и начнется повальный мор. С учетом нашего североафриканского климата это неизбежно. Люди очень напуганы, по окраинам распространяются самые нелепые и чудовищные слухи. Полицейские информаторы даже зафиксировали призывы сжечь карантин со всеми нами, чтобы зараза не распространялась дальше. – Огромные оливковые глаза Али неожиданно увлажняются. – Ты ведь в Хардузе не первый год, наверняка знаешь, что у нас есть и религиозные фанатики, и просто маргинальные личности, которые в случае чего на карантине не остановятся. Будешь звонить своим, попроси мистера Йордана быть готовым к самому худшему! Я ему уже и сам говорил, но думаю, если ты расскажешь, что видел в морге, то это будет поубедительней.
Я возвращаюсь в свою комнатку в полной депрессии. Самое худшее, кажется, уже произошло. «Испанка» начала прошлого века с ее семьюдесятью миллионами жертв – всего лишь невинное ОРЗ в сравнении с тем, что нас тут ждет.
Неделя жизни в таких вот условиях – достаточный срок, чтобы даже самый здоровый человек начал сомневаться в своем ближайшем будущем. Особенно если ты профессиональный вирусолог с восьмилетним практическим стажем и успел поработать с миссией Красного Креста и Полумесяца в четырех африканских странах.