Прошло четыре месяца с того момента, когда Гусев примчался за ним и повез в снегопад на радиотелефонную станцию, чтобы услышать сигналы с Марса. Это был не сон! Аэлита оказалась жива, каким-то образом ей удалось найти в хаосе войны работающую радиостанцию и бросить в бездны космоса свою любовь и муку: где ты, где ты, где ты, Сын Неба?.. Лось услышал призыв, и его потрясение было столь велико, что он заболел нервами. Однако сумел выбраться из трясины психического срыва и начал лихорадочно готовить аппарат к новому полету на Марс.
В правительстве России помогать ему отказались, сославшись на отсутствие реальных доказательств значимости полета и весомой научной отдачи. Тогда Лось написал в газету, и ему со всех концов державы пошли письма: тысячи простых людей поддержали его идею и слали сбережения, веря, что Марсу требуется помощь.
К середине мая собранных денег хватило, чтобы начать ремонт аппарата. К концу мая Лось заготовил провиант, запасы ультралиддита – ракетного топлива, – купил кое-какую научную аппаратуру, дальнодействующие миниатюрные рации, загрузил в ракету мешок агитационной литературы, начал готовиться к отлету. Оставалось только найти попутчика.
Однако с попутчиком неожиданно случилась незадача.
Гусев Алексей Иванович, скрасивший первый полет и по сути спасший Лося, лететь во второй раз на Марс не захотел.
– Извини, Мстислав Сергеич, – сказал он смущенно, отводя хитрые, простоватые глазки. – Не могу я сейчас лететь. Народ меня видеть желает, послушать про жизнь марсианскую. Да и Машка рожать собралась. Так что не обессудь. Вот месяца через четыре либо через полгода – полетел бы…
Лось посмотрел на сытое лицо бывшего красноармейца – бывшего комполка, как Гусев любил себя называть, – приобретшее черты некой значительности и барства, и понял – не полетит. Гусеву было хорошо и на Земле, где он наконец смог стать героем, свидетелем и описателем удивительных чужепланетных приключений. Ждать же Лось не хотел и не мог. Его позвали – он должен был лететь. Душа уже не жаждала одиночества, как прежде, она жаждала любви, стремилась к Марсу сквозь холод и мрак космического пространства. На Земле ему места не было.
Когда он разговаривал с Аэлитой о счастье, был уверен, что его оценка правильна. Для того, чтобы быть счастливым, надо было действительно не думать о себе. Ибо тот по-настоящему счастлив, в ком полнота, согласие и жажда жить для другого, для того, кто дает эту полноту, согласие и радость. Но здесь, в городе, где он родился и вырос, где осуществил свою мечту межпланетного перелета, не было той, ради которой стоило жить. И Лось с трудом заставлял себя не торопить события, понимая, что любой просчет в подготовке экспедиции может обернуться бедой.