В проеме двери, что горницу с дальней
комнатой соединяла силуэт показался.
- Стой. – Тит Титыч снова
скомандовал.
- Стою. – это уже Ванька
отозвался.
- Серники есть? – неожиданно для
Ивана прозвучало. Опять откуда-то почти из сеней. Курить что ли
находившийся там собрался?
- Имеются. – ответил Иван. Куда ж без
них? Огонек то для прикуривания всегда нужен.
- Медленно их достань и морду освети.
– последовал следующий приказ.
Умно придумано. Руки заняты и глаза
почти ничего не видят за пределами пространства, спичкой
освещаемого. Тебя хорошо можно рассмотреть, а сам – как крот
слепой…
- Сейчас, погоди. Правой рукой спички
доставать из кармана буду… - озвучил Ванька свои будущие действия.
Чтоб плохого не подумали, а то влепят пулю между глаз, с них
станется…
- Медленно только и без глупостей. –
опять из сеней донеслось.
Достал коробок. Чиркнул.
Осветился.
Со стороны сеней кто-то что-то тихо
пробормотал.
- Хватит ли? Пальцы скоро себе сожгу.
– поинтересовался Иван. Пальчикам и правда, больно стало. Спичка,
она хоть мала, а жжет сильно…
- Всё. Хватит. – это снова из
сеней.
В комнате, после того, как спичка
погасла, кажется ещё больше темнота в свои права вступила. Зимой то
хоть от снега за окном как-то светлее. Сейчас же грязь на дворе, а
она месяцу на небе не помогает.
- Филя, на столе свечи – зажги, что
ли. – продолжал командовать голос из сеней.
Филя на ощупь почти требуемое нашел и
скоро в горнице даже углы можно было разглядеть. Ну, не особо, но
передвигаться не запинаясь о мебель уже находящимся в ней
получалось.
- Вот уж кого тут не думал
повстречать. – сказал входя в горницу Тит Титыч.
- Титыч, ты? Спаситель ты наш… -
заулыбался Ванька. Старого знакомого встретил – Тит Титыч у него на
Больше-Хлыновской до войны, тогда ещё городовым среднего оклада
порядок наводил. Понятно, что не на общественных началах – Ванька
ему хорошо приплачивал.
- Вот тут, оказывается, кто в узниках
содержится. Филя то мне говорил, что какого-то господина тут
германцы в плен захватили. – уже усаживаясь за стол проговорил Тит
Титыч.
Трупы немцев Филя и Василий уже по
мановению руки Тит Титыча от стола оттащили и ближе к дверям в сени
на пол сложили. Нечего мертвецам за столом место занимать. Стол –
он для живых. Тем более, что души городовых продолжения банкета
требовали. Перцовка, пока по улицам Вятки на окраину добирались и
здесь геройствовали, уже в значительной степени печенью была
переработана и организм требовал добавки.