- Ох уж эти стражники! – покачала головой мадам и бросила ложку
в натуральную каменную раковину, над которой висел железный бачок с
носиком наподобие тех, что вешают на дачах. – Лишь бы им захомутать
кого-нибудь! Голодные небось? Садитесь за стол, сейчас есть
будем.
Боджер плюхнулся на стул и призывно похлопал по соседнему.
- Вдвоем живете? – осведомился я, садясь на предложенное место –
лицом ко входу, спиной к плите.
- В основном да, иногда на побывку прибывает старший сын Ирвин.
– добродушно поведал Боджер. - Он у нас в армии служит, в
увольнительные приходит и сидим на этих стульях, он рассказывает
свои истории, а мы их слушаем. Больше нам втроем расположиться
негде, небогато живем, как видишь.
Н-да, зря я заподозрил неладное, когда увидел три стула на двух
обитателей – ларчик открывается гораздо проще, чем я думал.
Жена Боджера поставила на стол три глубокие глиняные миски с
похлебкой, в которой плавала морковь, крупно нарезанный картофель и
большие куски мяса. Пахло все это просто божественно, хотя, в моем
состоянии, я бы, наверное, и холодную тушенку из стратегических
запасов шестьдесят седьмого года с удовольствием бы умял. А когда
на стол поставили благоухающий кругляш черного хлеба, будто только
из печки, я вообще чуть не потерял контроль над собой. Очнулся
только когда деревянная ложка доскребала последние остатки бульона,
живот налился приятной тяжестью, а голова – сонливостью.
- Ну как, хватит? – участливо поинтересовалась мадам, когда я
откинулся на спинку стула в попытках вдохнуть полной грудью.
- Уф… Еще как! Огромное спасибо вам… Никогда еще не ел такой
вкуснятины! – признался я.
- Вот спасибо. – просияла жена Боджера и встала. – Боджер,
дорогой, кажется, наш гость засыпает.
И она была чертовски права – мои глаза на самом деле слипались,
будто я не похлебки навернул, а снотворного. Неужели я
действительно так объелся, что… Черт, нельзя спать, надо
что-то…
- Да пусть себе спит. – раздался откуда-то издалека голос
Боджера. – Выспится. Ему теперь не скоро выпадет такой шанс!..
Голос затих и я отрубился.
А когда открыл глаза, ни Боджера, ни его жены, ни кухни, ни
аромата еды – ничего не было. Пахло плесенью и застарелым потом, а
в окружающей меня темноте рассмотреть что-то было решительно
невозможно.
- Боджер? – нерешительно позвал я.