Хуан не спеша поднял взгляд.
– Норма, – сказал он, – можешь налить мне еще чашку кофе? И побольше сливок.
Алиса разогревалась для новой вспышки гнева, чувствуя ее приближение, и тут Хуан неторопливо перевел взгляд на нее. Взгляд был теплый и веселый и опять сфокусированный: он смотрел на нее, и она знала, что он ее видит.
– Тебе это не повредит, – сказал он. – Приятней будет спать сегодня на своей кровати.
У Алисы дух занялся. Ее окатило жаром. Ярость превратилась в острое желание. Она рассеянно улыбнулась ему и облизнула губы.
– Ну, паразит, – сказала она очень мягко. И глубоко, прерывисто вздохнула. – Яйца хочешь?
– Ага. Пару, в мешочек.
– Я знаю, какие ты любишь, – ответила она. – Бекон подать?
– Нет. Гренку и пару пончиков.
Алиса ушла за стойку.
– Когда же они вылезут? – сказала она. – Я бы хоть в ванную сходила.
– Уже зашевелились, – отозвался Хуан. – Скоро выйдут.
Там действительно шевелились. В спальне послышались шаги. Открылась какая-то дверь, и женский голос резко произнес: «Могли бы и постучать!» Мужчина ответил: «Простите, пожалуйста. Другого выхода не было – только через окно».
Голос еще одного мужчины, надтреснутый, с властной растяжкой, сказал: «Стучать, мой друг, никогда не мешает. Ушибли ногу?» – «Да».
Дверь у края стойки открылась, и вышел маленький человек. На нем были двубортный пиджак и рубашка того бежевого цвета, который любят езжалые люди и зовут дорожным, потому что на нем не видна грязь. Костюм по той же причине был нейтрально-серый, а галстук зеленый, вязаный. Лицо у него было вытянутое, как щенячья мордочка, и глаза блестели вопросительно, тоже как у щенка. Тоненькие, аккуратные усики лежали на верхней губе, как гусеница, и когда он говорил, она словно выгибала спину. Зубы были ровные и белые, кроме двух верхних спереди, которые сияли золотом. Вид у него был полностью причесанный, как будто он и пух с костюма счищал щеткой для волос, а рубашка – с неявными разводами, которые происходят от стирки воротничка в раковине и сушки в расстеленном виде на туалетном столике. В манерах его проглядывала застенчивая бойкость, а в лице – несколько вздрагивающее выражение, как будто он привык ограждать себя от оскорблений с помощью продуманных приемов.
– Здравствуйте, люди, – сказал он. – Я как раз думал: где же вы ночевали? Ручаюсь, что сидя.