Так доходило все это до Теодора. Искаженное, перепутанное, но так оно доходило до него. Религия, католики и пуритане боролись за владычество над миром. Над ним, чуть виднеясь во мгле, сочилось кровью распятие, а в бесконечной дали скрывалась безучастная спина Великого Отсутствующего…
Но как бы там ни было, на переднем плане было искусство, литература и изысканные еженедельники.
Теодор никогда не мог охватить все это сразу. Может быть, это так не вязалось одно с другим, что никто не мог охватить все это целиком. Но он ломал себе голову то над одной, то над другой загадкой этого великого ребуса. Он изо всех сил старался свести воедино все, что изрекали Раймонд, Клоринда, Уимпердик и другие, потому что у него было несомненное тяготение к связности. Выходило, что кто-то ошибался…
– Папа, – однажды сказал он, – ты католик?
– Я? Ну, конечно, католик, я полагаю, да.
– Но ведь католик – это крест, Пресвятая Дева и все такое?
– Ну, не такой уж я образцовый католик, в этом смысле – нет.
– А ты пуританин?
– Боже упаси, нет!
– А ты христианин?
Раймонд повернулся к нему и пристально посмотрел на него задумчивым улыбающимся взглядом.
– Ты не слушал ли кого-нибудь из этих проповедников на пляже, а, Теодор? Похоже, что да.
– Я просто думал, – сказал Теодор.
– Брось, – сказал Раймонд. – Подожди еще год или два, так же вот, как курить.
И потом Теодор слышал, как Раймонд спрашивал Клоринду, кто это, уж не прислуга ли, пичкает мальчика религией.
– Я не желаю, чтобы ему забивали голову такими вещами, – сказал он. – Мальчик с его складом ума может принять это слишком всерьез.
Как это надо было понимать?
Трудная задача, и отнюдь не привлекательная.
И в то же время это имело, по-видимому, какое-то значение, и довольно-таки угрожающее. В смысле ада, например… Это сбивало с толку, и в этом было что-то неприятное.
А ну его! Стоит ли беспокоиться об этом? Еще будет время. Подождем с этим, как сказал Раймонд. Мысли скользили прочь с величайшей готовностью, и все это проваливалось куда-то в глубину.
Леса Блэпа поднимались, высокие, зеленые, отрадные, и так приятно было вернуться к ним и скакать от опушки к опушке рядом с милой сердцу подругой с высоким челом и спокойными ясными очами.