Тут уж и автор понял, что хватит. Густой ночью, в прохладе и безмолвии Пенька остановили два квадратных громилы. Взвинченный Мишкиным беспределом, автор скрипел зубами, ломал перья и бил по герою толстыми восклицательными знаками:
– Похлеще его, мужики! Вот я тебе, рыжий, кулаки пудовые сочиню, а ты его в глаз! Хрясь! А теперь под дых! Хык! Кончай, ребята, вышибай остальные зубы! И упревший автор вывел отяжелевшей рукой: «Конец первой книги».
– Обязательно читатель вторую захочет. Очень забористо получилось.
Неизвестно, что было с читателем, но автор вторую захотел. Сел за стол. Позевал. Встал.
Совершенно не писалось. Без Мишки фантазия остановилась.
И тогда врачи в несколько строк вернули Пенька к жизни. Короткий отдых и первого подвернувшегося чудака безутешные родственники повезли с венками и музыкой.
Страницы замелькали без помарок.
И вот уже на каждого мирного читателя приходится по пять-шесть литературных бандитов.
А сколько их безобразничает на сцене!
А на экране!
Караул!!!
Выходной в пивной был тривиальным. Толкались, пили, орали.
Тот же подвал, надоевший переулок. Даже погода всегда плохая, потому что лужа у порога не высыхает.
– Эх, путешествий бы, – брякнул вдруг Гришка.
– Во-во, приключений, – загоготал Тишка.
А хмурый Дормидонт сковырнул мизинцем пробку, разлил по стаканам и продолжил разговор:
– Э-ка. Ну-ка. Х-хы. Вот.
Слетела еще пара пробок…
– За мной следят, – сказал Гришка и растоптал в луже свое отражение.
Тишка проткнул носом асфальт.
А Дормидонт облапил фонарный столб, согнул его и передавил все лампочки.
Но в следующий выходной жизнь как-бы перевернулась. Искатели приключений оказались на вокзальной площади и остолбенели.
Это была не площадь, а стартовая площадка куда-то туда, в дали. Казалось, весь народ проснулся, собрался и двинул. Толпы землепроходцев с приросшими к спинам рюкзаками решительно бросали окурки и скрывались в электричках. На широких поясах висели ножи, топоры и вообще все необходимое. Пронесли даже бензопилу и отбойный молоток.
– Пока, друзья, не поминайте лихом, подымаем паруса! – пела вся площадь.
– Отдать концы! – заорал усатый железнодорожный волк.
И, подгоняемые ветром, электрички исчезали за горизонтом.
Гришка взволновано засопел.
У Тишки блеснул не подбитый глаз.