Антон ехал в офис, не поставив «кино» на паузу.
Я ухожу, потому что нет больше сил терпеть эту боль. Будто грудь буравят тонким сверлом. На день вроде останавливаются, и кажется – отпустило. Может, месяц не чувствую ничего, может, два. Думаешь, ну, слава богу, переболел, вылечился. Но нет, останавливались лишь для того, чтобы немного зажило, а потом опять сверлят и сверлят. Глаза аж на мокром месте. Да. Да. Среди людей в офисе сидишь, а тут так прихватит, что сдержаться сил нет. Зубы стиснешь, в мышку руками вцепишься – трещит вся, зажмуришься и чувствуешь, как глаза намокают. Думаешь, увидит кто, точно решит, дескать сильно заболел дорогой коллега.
Да только нет никакой болезни. Здоров я. У врачей был не раз. Ни одной болячки. Разве что спина немного искривлена. Но это сейчас у всех. Это мир такой сейчас, спина кривая у всякого.
Вот от этого и хочу уйти, понимаете, спину хочу прямую и дух свободный. Не хочу больше копаться в завалах обязательной ненужности. Хочу вытянуться в полный рост, да так, чтобы ветром обдавало и ввысь тянуло.
Ухожу я.
На работе письмо – ответ, письмо – ответ.
Начальник вызвал на встречу с коллегами из департамента продаж. Скучнейшее занятие, но надо создавать эффект присутствия.
Два часа коту под хвост. Не существует более глупой траты времени, как заседания и встречи. Тянутся, тянутся по прихоти лишь одного из участников. Все остальные должны сидеть и умирать от скуки. На таких встречах обычно ничего не решается.
Антон не скрывал своего безразличия к происходящему. Ему было откровенно наплевать, что подумают коллеги.
– Отлично, – резюмировал Эдуард, босс, крупный абхаз без манер. – На том и порешим. Антон, вышли мне сейчас протокол.
Разошлись.
Позже Антон отправил требуемое письмо, и тут же раздался звонок.
– Поднимись ко мне сейчас, – голос шефа не предвещал ничего хорошего.
Через минуту Эдуард отчитывал Антона.
– Да как так можно писать? Ты же все напутал. Здесь надо поставить запятую. Весь смысл меняется. Это не перечисление подпунктов, а выбор замещающих друг друга вариантов. Понимаешь? – И сам же отвечал. – Ничего ты не понимаешь. Такие элементарные вещи.
Антон молчал.
– Нечего краснеть. Думать надо, а не краснеть. Придется за тебя переделывать. Все, свободен.
Антон молча вышел. Спустился к себе, взял чистый лист. Большой ржавый рубильник переключили в положение «off».