– Понятно, почему они раньше не свернули, – пояснил Бурангул. – Там нужно было мимо нашего двора ехать. На воротах сторож. Сразу бы заподозрил, что это чужие водовозы в наших краях.
– Здесь чужих нет?
Старшина покачал головой:
– Только наши. Тут народа мало живет, и все особняком. А у нас здесь и конюшня, и мостки. Чуть дальше – дом для собраний. Оттуда и шли наши ребята к конюшне.
– Так бы сразу и говорили. А то – мечеть!
– Мечеть тоже там. Маленькая. Рядом с домом собраний. Сейчас как раз ужин готов. Милости просим разделить нашу скромную трапезу.
– Ну что, Илгизар? Зайдем посмотрим, как сарайские водовозы живут. Солнце уже вот-вот сядет. Можешь у них в мечети намаз совершить. У вас в медресе чем разговляют? Пятнадцать лет мимо хожу, а по сей день не знаю.
– Воду дают с сушеными финиками. Потом пшенную кашу и катык.
– Неплохо! А у тебя, Бурангул, чем разговляются? Да ты глаза не прячь, я не шакирд, мне и вино можно.
– Зачем говорить? – засмеялся водовоз. – Лучше зайти и увидеть. А еще лучше попробовать.
Дом водовозов стоял на склоне, уходящем к реке. От дороги его закрывала высокая живая изгородь из колючих акаций, за которой открывался большой двор, засаженный карагачами и вербами. Дом был большой, с верандами со всех сторон. Прямо во дворе был накрыт дастархан, освещенный стеклянными лампами, постелены ковры, положены вышитые подушки. Бурангул жестом пригласил гостей к умывальнику – чеканному кумгану, к которому прилагалось вышитое льняное полотенце. Вода рядом в огромном чане, охраняемом парой высоких кустов.
Когда гости расселись, вернулись и водовозы. Уже переодетые, в шитых халатах, шелковых колпаках. На вид – богатые купцы, да и только. Наиб повертел в руках кубок – привозное стекло. Да и миски расписные, такие не каждый богач на стол ставит.
Бурангул суетился перед гостями:
– Не ждали гостей, особого угощения не приготовили, не прогневайтесь. Только что для себя стряпали. Бешбармак, бурсаки, катык. Сейчас вино принесут.
– Посуда как на эмирском столе. Денег не жалеете.
– Это все общее. И посуда, и ковры, и парадная одежда. Вся выручка идет в братскую казну. Сообща и лошадей покупаем, и ячмень. Все общее. – На всякий случай Бурангул добавил: – Сборы в казну тоже платим сообща. Весь день в поте лица добываем свой хлеб насущный. Зато вечером или в праздник можем отдохнуть не хуже ханских нукеров. Приходи к нам через два дня, как мы окончание Рамазана отмечать будем. Кто бы мы были каждый в отдельности? Знаешь притчу про веник и прутики?