Голые мертвые деревья застыли в болотистой земле, покрытой коричневым мхом да отпавшими сучьями. Над всем этим нависало тяжелое осеннее небо – непроницаемо-серое и неживое. Впрочем, Векша чувствовал, что слово «живое» никогда не сочеталось с этим местом.
Векша устало огляделся по сторонам. Сил удивляться и бояться больше не было. Он знал, что мертв. Но знал, что смерть его может быть лишь краткой задержкой перед очередными муками. Страшиться было бесполезно. Он мрачно вздохнул и почесал живот сквозь прореху в рубахе. «Вот помер, а до сих пор в лохмотьях» – подумал он. – «А сказывали, что мертвецам одежда непотребна. Враки одни». Уселся на поваленное сухое дерево и стал ждать, когда его снова оживят. Уныло ему было и грустно. Да и земля здесь была такая тоскливая, что сердце, пусть и мертвое, слезами обливалось.
– Ну, давайте уже, – злобно проговорил Векша. – Пусть вас черви сожрут! Давайте, вражины остроухие, мучьте дальше. Отольются вам мои страдания.
Время шло, и ничего не происходило. Векша боялся и мысли допустить, что все кончено. «Неужто отпустили, гады?» – подумал он. Он сидел, сложив руки на коленях, и все ждал и ждал чего-то. Место было мрачное и тихое, но здесь было спокойно и не страшно.
– Ну, хватит, что ли, ждать, – сказал толстяк. Эха в здешних местах не было, а оттого прозвучал его голос глухо и пусто. Но Векшу это не волновало. Он яростно взлохматил и без того торчащие в разные стороны волосы и потянулся. Вот оно, оказывается, счастье – чтобы дали помереть и не трогали после! Если бы сказали ему об этом еще сутки назад, он бы ни в жизнь не поверил.
– И что дальше? – спросил Векша. Вслух, ибо угнетала его тишина этого места. Если это – смерть, то где тогда Та, что ею ведает?
– Ох, ты, – промямлил подросток. В ста шагах от него стояла изба. Крепкая, из цельных стволов сбитая. Мальчик готов был поклясться, что раньше ее здесь не было.
– Мне туда? – снова спросил он неизвестно у кого. Кивнул, вдохнул и пошлепал в сторону диковинной избы. Не век же ему между пеньками бродить? Болотная грязь чавкала под босыми ногами, облепляя их теплой жижей.
Чем ближе подходил Векша к избушке, тем тревожнее становились его мысли. Кто его знает, что ждет внутри. Он догадывался, кому принадлежит это место. Не только дом, но и окрестности. В сказках всякое об этом месте было говорено. Векша внутренне содрогнулся, вспомнив сказку про мужика, что проспорил свое имя первому встречному. «Так, он сюда, видать, и попал. Упасите меня, Светлые Братья, в такую передрягу влипнуть!»