– Это Мариам, – объясняет оторопевшему Лёне ангел Саша.
Голосок у красивой малышки, естественно, тоже ангельский.
А моего сладкого демона, красавчика-экстрасенса, к которому меня тянет, как магнитом, что-то поблизости не видно.
Я этому рада.
Впрочем, нет: вранье. Я хочу видеть того парня больше всего на свете.
Бред, бред… Совсем из ума выжила на старости лет! Алла Пугачева на выданье: «Максим Галкин, ау, вот она я, а тебя где носит?»
Нет, все, довольно! С лирикой покончено!
Решительно выметаю томно-любовный сор из своего сознания, пытаюсь концентрироваться на печальном текущем моменте.
В общем и целом с этой яркой и нелепой Мариам все понятно: убийство.
Судмедэксперт на место происшествия еще не подъехал, здесь пока работают только следователь, криминалист и пара оперативников. Но я уже точно знаю, что скоро продиктует мой коллега худощавому пареньку в синей форме. При составлении протокола осмотра места происшествия он услышит примерно следующее: «Уважаемый следователь, пишите – внешний осмотр трупа выявил явные признаки отравления ФОС».
Честно говоря, я не знаю, как можно при трезвом уме и ясной памяти отравиться фосфорорганическими соединениями – всеми этими карбофосами, хлорофосами и прочими веществами, используемыми для травли насекомых. Резкий неприятный химический запах инсектицидов не замаскировать, наверное, никаким спиртным, даже более крепким, чем шампанское. Столик с бокалами и бутылками находится в дальнем углу комнаты, труп лежит ближе к центру. Но даже на пороге помещения волна едкой вони чувствуется очень сильно.
Если отраву налили в бокал (а, по всей видимости, это было именно так, яд оказался в бокале жертвы, а не в бутылке – иначе тут уже разложился бы целый пасьянс из трупов), то почему Мариам выпила это «шампанское»? Да у нее от одного запаха должно было защипать глаза! Или убийца отравил другой напиток, который женщина выпила немного раньше, до вечеринки со съемочной группой?
Оборачиваюсь, ловлю взгляд мужа.
Леня едва заметно кивает на труп и шепчет:
– Трупное окоченение выражено резко. Зрачки сужены, желтушное окрашивание кожи. И запах карбофоса ни с чем не перепутаешь.
Всей кожей я чувствую: у мужа возникают те же вопросы, что и у меня. Как можно по своей воле хлебнуть отравы с таким ядреным запахом? К тому же, насколько я помню, карбофос – жидкость темного, коньячного цвета. При смешивании ее с шампанским цвет светлого напитка явно бы изменился… Может, вся съемочная группа только тем и занималась, что вливала в рот бедной Мариам яд, – а сейчас усиленно делает вид, что опечалена смертью женщины?