– А мы им ничего не скажем, да, Ричард? Зачем им знать… раньше времени-то…
Ричард кивает, не надо им знать.
– О-ох, усищи какие отрастил… айда уже, ветчинки тебе дам…
Ричард Львиное Сердце урчит, ветчинка, это дело хорошее, ветчинка, это правильно, почаще бы так, бежит за Большим, распушил хвост, норовит сбить Большого с ног…
– Даночка, спать!
– Иду, иду!
Даночка бежит спать, Ричард клубком сворачивается на Даночке, урчит, отгоняет непрошенных гостей. В окно протискивается заблудившийся страшный сон, тут же вылетает обратно, вспугнутый Ричардом. Одинокий комарик звенит над кроватью, тут же умолкает под Ричардовой лапой.
Маленькая засыпает, Ричард Львиное Сердце перебирается в большую комнату, прыгает на кровать, где большие.
– Ты чего сегодня… такой?
– Да… устал…
– Что-то часто ты уставать начал…
– Да на работе знаешь, как выматываюсь, хорошо тебе говорить…
– А помада какая у твоей работы? Джордани Голд?
Большой отворачивается. В другое время наорал бы, а тут нет, потому что тут этот, темный, который пришел, которого не видно. Он не прячется – но его не видно, он где-то тут и в то же время нигде.
Ричард прыгает на подушку, Большая ворчит, чего пришел, Большой отмахивается, пусть его сидит… ну ты еще хвост мне свой в нос засунь, идиотище…
Кто-то тёмный подходит к кровати.
Кто-то невидимый. Он не прячется, но его не видно, он не крадется, но его не слышно, он идет к постели, чтобы прыгнуть Большому на грудь…
Ричард шипит в темноту ночи. Кто-то замирает – на миг, снова крадется.
Ричард прыгает. Как тогда, на Рыжего, на идиотищу подзаборного, как на того, который к Данке приходил, как…
Кто-то тёмный будто бы и не видит Ричарда, прыгает Большому на грудь. Ничего не делает, не вонзается в горло, не впивается в сердце, просто сидит и ждет, вот это страшно, что просто сидит и ждет, вытягивает жизнь, по каплям, по каплям. Его невозможно прогнать, его невозможно убить, чужого, холодного, незнакомого…
Ричард выгибает спину, шипит, фыркает, плюется, бросается на тёмного.
Тёмный как будто не замечает, не видит, не чувствует…
Ричард Львиное сердце снова бросается на темного, впивается в него когтями, когти проходят сквозь тёмного, не причинив ему вреда.
– Это только, Петрович… между нами… ага?
– Ну… чего там?
– Я же сам его выдумал… вон… с Оксанкой тогда поцапался… Ну, поссорились крепенько… тут-то я его и выдумал…Ну… как почувствовал у меня в груди что-то… темное такое… комок такой…