Животное тотчас принялось жадно пить, восстанавливая силы после тяжелого дня.
Брэм вышел на задний двор и вернулся с котелком старым, наполненным водой. В этот раз пить ей не предлагал. Вел себя так, словно и не было ее поблизости, и Дэниэль кожей чувствовала, что сердится. На нее. За побег, обернувшийся жестокой стычкой с противником.
Она и не надеялась, что после произошедшего отношение к ней останется прежним. Раньше была сдержанная отстраненность, теперь недовольство нескрываемое.
Тихонько отвернулась к стене покрытой выщербинами. Легла, свернувшись комочком, отгораживаясь от всего мира, и надсадно вздохнув, прикрыла глаза.
Сил не было совершенно и ничего не хотелось. Ни есть, ни говорить. Даже на волю уже не хотелось, поняла после сегодняшней стычки, что решительно настроены имперские солдаты, на все пойдут, лишь бы от нее избавиться.
Тело после скачки болело. Казалось, ни одного места живого не осталось. Хуже, чем раньше, вначале пути. Но даже это ее не трогало. Только об одном просила — заснуть поскорее, убежать от пугающей реальности.
Тъерд что-то делал у огня. Похоже, в этот раз решил сварить похлебку из остатков мяса да крупы, которую принес откуда-то с улицы.
По казарме поплыл аромат, такой что живот свело болезненными спазмами, но поворачиваться не стала. Только плотнее себя руками обхватила, да считать мысленно начала, чтобы хоть как-то отвлечься.
Брэм ее не трогал, даже не смотрел в ее сторону, занимаясь приготовлением. Слышала только, как несколько раз подходил к дверям и стоял на пороге, прислушиваясь к ночным шорохам.
Постепенно усталость взяла верх и Дэниэль провалилась в пугающий сон, где за ней по пятам следовали воины золотого императора, с каждым мигом подбираясь все ближе.
Проснулась посреди ночи от голосов тихих. Приоткрыв глаза, с опаской посмотрела в сторону огня.
Там, расположившись за старым колченогим столом, сидели трое тъердов.
Сердце внезапно стало таким большим, что в груди места не хватало.
Со стоном приподнялась на руках, тела своего измученного не чувствуя. Села, привалившись боком к стене, расправила юбку, усеянную дырами да прорехами.
Воины, услыхав, что она проснулась, дружно развернулись в ее сторону. Она смялась, стушевалась под взглядами тяжелыми, облизала губы пересохшие, и спросила тихо: