Прочитав это интервью, Николай Владимирович развеселился. Хитроумный китаец, не желая рассказывать об истинном смысле своих опытов, выглядел эдаким таинственным современным алхимиком. То, что он плел насчет всяких биополей и их влияния друг на друга, наверняка удивило людей, далеких от науки, но специалисту было понятно, что доктор Чжен либо что-то недоговаривает, либо он всего-навсего шарлатан, который, занимаясь доморощенной генной инженерией, выдает её за нечто большее.
Впрочем, навряд ли он был обманщиком: в свои шестьдесят пять лет китаец выглядел свежим тридцатилетним мужчиной, и его глубокие темные глаза полыхали живым огнем, а походка была легка и стремительна, – всё это наводило на мысль о том, что он что-то такое проделывает с собой. И это отнюдь не банальная хирургическая подтяжка одряхлевших мышц.
Николай Владимирович так же, как и доктор Чжен, обнаружил странные, ни на что не похожие СВЧ-излучения живых организмов. Картина складывалась загадочная: тело человека, будто сито, покрыто сотнями точек, излучающих слабые волны, но ими управляла некая сила, местонахождение которой не мог зафиксировать ни один самый чувствительный прибор.
И, как это часто бывает в науке, помог случай. Однажды Николай Владимирович, засидевшись в лаборатории до полуночи, так зверски захотел есть, что, не долго думая, решил сварить подопытного цыпленка. Забыв отключить от него датчики, он без всякой жалости перерезал цыпушке горло: брызнула кровь, птица забилась в его руках, и вдруг прибор «поймал» мощный сигнал. На специально сконструированном экране вместо привычных синусоид забилось изображение, напоминавшее головастого малька. И, самое поразительное, эта рыбка вдруг начала испускать лихорадочные сигналы, в точности копировавшие обычные биоизлучения цыплёнка.
Николай Владимирович не растерялся и умудрился переместить этот сгусток энергии в специальный приемник. Он несколько дней не выходил из лаборатории, и напоминал сумасшедшего: глаза горели сухим жаром, скулы заострились, с губ срывались какое-то бессмысленное бормотанье, а всклокоченные волосы и порывистые движения почти убедили его коллег, что он тронулся умом.
Но однажды утром Николай Владимирович вышел в коридор, как всегда, аккуратно причесанный, чисто выбритый, с ироничной улыбкой на чувственно пухлых губах. Он вальяжно подошел к лаборантам, курившим у окна, и простодушно развел руками: «Заработался я, братцы. Даже за куревом некогда было сбегать. Одолжите сигарету…» И, прикуривая её от кем-то предупредительно поднесенной зажигалки, неожиданно хмыкнул, игриво подмигнул сразу всем и произнес в пространство: " А душа, братцы, существует-таки! Я это теперь знаю наверняка!» И, попыхивая халявной сигаретой, пошел прочь, мурлыкая себе под нос какую-то незатейливую мелодию, вроде как даже «Чижик-пыжик».