Больше-то ничего отрезать не успели: свинья ополоумела. Как подхватилась, я чуть не оглох! Сшибла нас с ног, выбила прясло в хлеву и на улицу. А хозяин вечером воровал хлысты в лесничестве и разобрал забор в конце огорода, чтобы в обход жерди не таскать. Свинья прямиком в дыру – и в лес. Больше её никто не видел, как ни искали… Это мне хозяйка на инструмент порчу навела: в руки нож брала, пока мы с её мужем самогон трескали. Жадная сволочь: больше не налила ни грамма. Цельный год, мол, кормили, тонну жратвы извели, а вырастили всего одно ухо: шиш вам, а не самогон!
Кровь общими усилиями остановили и пошли в сарай. Боров, услышав нас, радостно заухал и заметался в своём закуте. Лёха внимательно всё осмотрел и полез на сушила. Попрыгал на жердях, спустился и спросил: нет ли погреба? Я показал. Был осмотрен и погреб. На мой вопрос: почём, мол, он собирается покупать наш сарай? Лёха ответил, что не собирается, а просто в позапрошлом году они с одним недотёпой прикололи кабана и подвесили его к сушилам для разделки. Пока ходили в дом принять по рюмочке, тушу украли. Приглашённый участковый, выпив львиную долю запасов водки, поклялся поймать воров и уснул за столом. Два дня ходили с участковым по дворам и, под предлогом поисков кабана, пили у подозреваемых самогон на халяву. В первый день подозревалась вся деревня. На второй – вся соседняя. На третий день в сарае завоняло тухлятиной. Оказалось, что жердь, на которой висела туша, лопнула по сучку. Лопнула хитро, в двух метрах левее от того места, где висел кабан. Туша съехала по наклонившейся жерди и соскользнула на вращающуюся вокруг оси крышку погребного люка, предмета инженерной гордости деревенского рационализатора – свиновода. Жердь, освободившись от тяжёлой ноши, под тяжестью наваленного сверху сена встала на место, а туша была пропущена гостеприимным вращающимся люком внутрь погреба, где благополучно ухнула в кадку с капустой. Закваситься поросёнок не успел – протух. Щей со свининой не получилось: весь зимний запас мяса и капусты выкинули.
Пришлось успокоить Лёшу, что разделка, которой я никак не дождусь, намечается на снегу. Лёха открыл дверь и хотел зайти в поросячий закуток, но был сбит с ног гостеприимным Борькой. Весь в собственной крови и поросячьем навозе, возмущённый Лёшка едва отбился от любвеобильного борова.