Осень. Ни ночи, ни дня.
Ни убежать, ни вернуться.
Даже кукушка в часах,
Сколько мне жить, не ответит.
Кухонный мой монастырь,
Пасынок русского поля.
Да и варшавское гетто
Где-то поблизости строят.
Самый обычный театр,
Виселица в прихожей.
Странно, когда на кресте
Крылья мечтают расправить.
Цепкая поступь свободы
Именно здесь ощутима:
Шаг (на четыре звена)
В ритме кандальной цепи.
Вдруг оказавшийся нищим,
Ветер затравленно стонет
И набивает карманы
Памятью павшей листвы.
Сотни изношенных лиц,
Стёртые в пальцах монет.
Сходство особых примет
В полном отсутствии оных.
Вечные стужа и тьма.
Не разбирая дороги,
Просят огня батальоны.
Не о чем больше просить.
Свой средь своих и чужих.
Шапка (вестимо) по Сеньке.
Не задымит, не займётся;
Да и поджечь не посмеют.
Вновь тишина поперхнулась
Крошками чёрствого сердца.
Более крепким соседям
Не возбраняется спать.
Слушай! И не говори,
Будто не слышал. Иначе,
Вслед за утраченным слухом,
О языке позабудь.
Подлая штука – печать.
Вечная мель трафарета.
Прописью, прописью, брат;
Зыбкий, неведомый путь.
Только избитый капелью,
Соображать начинаешь,
Как над тобой посмеялась
Вскрывшая вены зима.