Мы уже стояли на пороге, папа побежал себе еще бутерброд сделать, мама проверяла, всё ли мы взяли: ранец, рюкзак, сменная обувь, шарфы не забыли, Наиль, на голову надень, надень, я сказала! Наушники вынь – и вообще, договаривались телефоном не размахивать. Или Дильку по пути потеряешь, или в школе отберут.
– Кто отберет? – хмуро спросил я, убирая телефон из куртки в брюки. – Хулиганы эти твои?
– Директор, – коротко сказала мама, и тут мне возразить было нечего.
И тут Дилька сказала:
– Ой, мам, какая ты красивая!
– Ага, – невнимательно ответила мама, но затем все-таки решила возмутиться. – Где красивая? Издеваешься, да? Со сна, морда распухшая, на башке мочало, еще глаза и тут все красное…
– Правда, красивая, – протянула Дилька.
Я поднял глаза и тоже увидел наконец. И подтвердил:
– Мама, в натуре. Как это – прекрасно выглядишь сегодня.
Мама хмыкнула, покосилась в зеркало и уже открыла рот, чтобы сказать что-то ехидное, но передумала – и прямо так, с приоткрытым ртом, повернулась к зеркалу и принялась разглядывать себя, зачем-то водя рукой по животу и ногам.
Мне стало неловко, а Дилька захихикала.
У нас мама симпатичная, очень – хотя косметикой не пользуется. Но она сильно устает, потому что работает в каком-то суровом муниципальном предприятии и ухаживать за собой не очень любит, ей нас хватает, а мы ей знай нервы портим – ну и так далее, так, по-моему, все мамы говорят. Все мамы разные, и наша тоже разная, но у нее красивое лицо, глаза яркие, она не толстая и не дохлая – ну что я рассказывать про свою маму буду. В общем, приятная такая.
Теперь она была не приятная, а какая-то – ну, как в рекламе по телеку или в глянцевом журнале. Стройнее, подтянутей – я не понял, почему, но силуэт у нее стал будто на картинке. Волосы как после укладки. И кожа оказалась бархатно золотистой и теплой даже на вид. Мне аж потрогать захотелось, а Дилька, не думая, обняла маму и уткнулась лицом в живот. И мама что-то, видимо, в себе нащупала, пока ладошкой водила. Совсем засияла и спросила явившегося наконец папу:
– Видишь что-нибудь?
Папа на секунду перестал жевать, осмотрел ее въяви и в зеркале и бурно закивал, дожевывая.
– И что ты видишь?
– Пэрсик.
– Хоть бы раз, гад, что хорошее сказал.
– Дети уйдут, я тебе все подробно расскажу, – невнятно пробормотал папа, подходя ближе к маме.