Франкенштейн. рассказы-мысли-стихи - страница 8

Шрифт
Интервал


Расплата с Богом

Начисто лишен уже ума,
Себе едва принадлежу, гляжу в пространство,
И вижу, как хозяйничает тьма,
По сути мертвых избранное царство…
В паутине тягостного сна,
Где слова имеют свойство прыгать,
Касаюсь пальцем прожитого дня,
Ощущая нарастанье мига,
Протяженность выстланного дна
И верхушку явленного лика…
Чудо выходящее из нор,
Врывается в божественное время,
Всюду слышен чей-то ор,
Обозначающий связующее племя…
А позади, как впереди Один лишь Бог,
Таящий молча свою правду,
И я прочувствовав свой срок,
Принимаю сердцем его плату,
Благодаря за все, чему вредил, и чем помог…

Хрен, его знает!

Хрен, его знает! Чего я хочу от этой жизни. Сама буква хер обозначает перевернутый крест. В древней символике этот крест нам дан самим Дьяволом, посланником Бога с самыми ужасными намерениями. Все суеверия наши проистекают от нашей смертности! Мы все и всегда висим на волоске, но только стараемся об этом не думать… И вот в этом самом ощущении себя неизвестно кем, в ощущении своей грядущей смерти, я и проникаю в тебя, дабы забыть свой мозг, свои мысли, отдавшись чувственному порыву любви и ее безумным наслаждениям! Я раздвигаю твои колени, целуя их, и я тут же чувствую трепет лона, и удивленный, я вижу Бога на пустой стене, на мгновение возникший, он быстро исчезает, как я в тебе… Я хочу наполнить тебя семенем, чтобы ты постоянно рожала тех, кто взамен нас будет также яростно и самоупоенно дышать, выражая всеобщий восторг нашего бессмертия!

Нагая дева улыбалась мне в постели

Нагая дева улыбалась мне в постели,
Свет поражал собою небеса,
Иконы в храме повисели
И обронили тут же в темень чудеса…
С молитвой скорбною печальной
Молчал единственный старик,
Как узник храма он возник,
Себя обвив волшебной тайной…
А Бог молчал за алтарем,
С иконостасом грели свечи
Все души нищих, в небе гром
Лишь окликал бегущий вечер…
И лишь одна нагая сука
Лохматая, и вся во вшах,
Зализывала мою скуку,
А я вздыхал как падишах,
Но не над девой, над собачкой,
Что с рук блистательно кормил,
Любуясь ею до усрачки,
Чтоб не томила тьма могил…
И пил под макароны водку,
И пел в ночи словно птенец,
Вдруг ощутивший маму кротко,
Весь свет таинственных сердец
Струил могучую походку
Через века, в былую даль,
Или в грядущее какое,
Вот, блин, сложилась пастораль
И потекла уже рекою…
И всех живущих очень жаль,