Автоматически собираю со стола и мою оставшуюся после незадавшегося обеда грязную посуду, ломаю голову над проблемами, которые кажутся неразрешимыми, и пытаюсь справиться с подступившими слезами… В этот момент ко мне подходит мой старший сын и, положив голову на плечо, нежно обнимает. Он почувствовал мою боль и пришёл успокоить. Его участие – самое лучшее лекарство. Я уже не сдерживаю слёз, перед ним мне не надо играть роль сильной мамы и вообще никакой роли играть не надо. Он всё знает, всё чувствует. Поворачиваюсь к нему, и теперь уже я кладу свою голову на крепкое плечо сына. И горько плачу… Имике (ему двадцать лет, но в семье все называют его «Имике», потому что он был первым – первый сын, первый внук, первый племянник) терпеливо, не говоря ни слова, гладит меня по спине. И я постепенно успокаиваюсь и уже не чувствую себя самой несчастной мамой на свете. Мой старший сын, как всегда, взял на себя всю мою боль.
Так было с самого момента его рождения.
Два сына, два разных мира… Но для меня оба одинаково дороги…
1.
Я с радостью и с трепетом ждала своего первенца. После затянувшегося токсикоза беременность протекала нормально, и уже ничто не омрачало моей радости. Но роды были тяжёлыми. Сильные предродовые схватки продолжались почти сутки. Я выдохлась, обессилела, не чувствовала ничего, кроме одной только всепроникающей боли. До той самой секунды, пока не услышала голос сына, его первый крик. Боль неожиданно оборвалась, и я почувствовала бесконечное облегчение и тепло. Яркий свет заполнил всё вокруг. Родился мой Имике. 15 февраля, в субботний день. Бесконечным было и моё счастье. Целых три дня…
Во вторник утром в палату, где я лежала и считала минуты до того, как принесут моего мальчика на кормление, вошла детский врач и деловым тоном сообщила, что мой долгожданный ребёнок родился с синдромом Дауна. Она говорила быстро и длинно. Я почти ничего не понимала. И не только из-за незнания венгерского языка: я вообще ничего не знала ни о каком таком синдроме. Но сразу почувствовала, что с моим сыном случилась большая беда.
Мир вокруг рухнул. Ощущение счастья испарилось так же быстро, как родовая боль. Слёзы потекли сами собой, откуда-то снизу накатывала волна холодного страха, но я старалась не поддаться панике. Сквозь слёзы я впилась глазами в бесстрастное лицо врача, всеми силами пытаясь понять, о чём она говорит. Сейчас, спустя двадцать лет, я, возможно, знаю о синдроме Дауна гораздо больше некоторых врачей, которые не сталкиваются с этим генетическим феноменом в своей каждодневной практике. Но это сейчас. А к тому времени я даже не видела ни одного человека-дауна (как в Советском Союзе, так и в Венгрии их держали в закрытых интернатах для душевнобольных или (!) в психоневрологических лечебницах). Напрасно доктор перечисляла мне внешние признаки «болезни»: монгольский разрез глаз, плоская переносица, увеличенный язык, маленькие уши, глубокие борозды на ладонях и ступнях. Какое отношение всё это имеет к моему сыну?! Он у меня такой… идеальный!