– Вы это все увидели у Драка в памяти? – поразилась я.
– Конечно, нет, но «всевидящее око» не единственный доступный мне ритуал, – усмехнулся шаман. – Я умею зреть плетение судьбы, вижу его рисунок, это мой дар. Да, Драк болен и никогда не станет прежним, он постоянно с тобой и иногда его слишком много, – он улыбнулся, а мои щеки невольно вспыхнули, – но ты все равно остаешься с ним, не потому, что жалеешь его, а потому что любишь. Я прав? – я обреченно кивнула, поражаясь всезнанию этого старца.
– Что же до твоей работы, то тебе придется расстаться с ней, потому что Драк не переживет твоего отсутствия. Ты сможешь уехать, зная, что к твоему возвращению он будет мертв?
Я вспомнила, как уезжала из поместья, в каком состоянии находила Драка по приезду и вздрогнула. Только под пристальным взглядом шамана я отчетливо поняла, что с карьерой мне придется распрощаться. Отчего-то это понимание не вызвало во мне никакого протеста, я была морально готова к тому, что в моей жизни не будет места любимой работе. И смирилась с этим.
– Чем больше вы проводите времени вместе, тем меньше времени он может обходиться без тебя, Анна. Ты его Хранительница, это трудная судьба, но ты справишься, в тебе заложена огромная внутренняя сила. – Глаза шамана прибрели ярко-синий цвет. – Хочешь, я покажу тебе твое возможное будущее, чтобы окончательно развеять твои сомнения в правильности выбора?
Я кивнула.
Он поднял мое лицо обеими руками. – Смотри мне в глаза, Анна. – Цвет его собственных глаз наливался синевой, пока не превратился в чернильно-черные омуты. Через некоторое время я увидела себя как бы со стороны, словно смотрела фильм о себе самой. Вот я вижу себя и других актеров на премьере второго фильма про вампиров, мы широко улыбаемся, позируем фотографам и приветливо машем руками поклонникам. Значит, фильм будет иметь успех. Через мгновение действие меняется, я вижу Данте, который с презрительной усмешкой смотрит мне в спину, а передо мной стоит его мать. Она кричит на меня, звуков я не слышу, но и без слов понятно, что ничего хорошего она не говорит. Минуту спустя, она замолкает и швыряет мне в лицо какие-то бумаги, которые опавшими листьями осыпаются на ковер. Синьора Беатриче презрительно кривит губы и, произнеся еще несколько слов, резко поворачивается ко мне спиной и удаляется, прихватив с собой своего ненаглядного сына, а я отчетливо понимаю, что ни ее, ни Данте я больше не увижу, разве только на экране или в светской хронике. Следующее действие происходит в кабинете моего агента. Он растеряно разводит руками и отводит глаза, я резко разворачиваюсь и выбегаю из кабинета. Джеймс смотрит мне вслед, потом достает из сейфа бутылку и маленький стаканчик, наливает виски, и с явным сожалением на лице бросает папку с моим портфолио в мусорную корзину. Следующий эпизод происходит некоторое время спустя, потому что уже наступила глубокая осень, я сижу на лавочке в каком-то парке и смотрю на жухлые листья, которые швыряет ветер, один лист шлепнул меня по лицу, напомнив ворох бумаги, который швырнула в меня мать Данте. Зима, другое актерское агентство, маленькое и не очень успешное, судя по облезлому офису. Мой новый агент протягивает мне тоненькую папку с моей новой ролью, я открываю ее и вижу один лист с пятью напечатанными фразами, текст расплывается от подступивших слез, а на полупустой листок падают несколько тяжелых капель. В следующем видении я вижу себя на съемочной площадке, у меня роль не то горничной, не то няни, я произношу свои десять слов и иду в ближайший бар, чтобы снять напряжение. И снова съемки, где у меня роль еще меньше прежней, снова бар и третий виски в руке. Череда баров меняется с калейдоскопической скоростью. Я сижу на кровати и с удивлением смотрю на спящего в ней мужчину, голова разламывается от боли, и я никак не могу вспомнить его имя. Кадры моей жизни замелькали словно кто-то нажал на скоростную перемотку, но даже из того немногого, что я успела увидеть мне стало понятно, что моя актерская карьера закончилась бы в любом случае. Мельтешение резко замедлилось и вот я снова вижу и с трудом узнаю в неухоженной, одутловатой, растрепанной женщине себя. Она сидит за столом в крохотной комнатенке, которая одновременно является для нее спальней, столовой, гостиной и кухней, рядом с ней стоит переполненная пепельница, стакан с виски и торт со свечкой в виде цифры сорок пять.