– Итак, на котором месте мы остановились? – как ни в чём не бывало спросил отец Гордоний и раскрыл «Повесть» на первой странице. – Отроки! Друзья мои! Счастлив тот, кто знает буквы, которыми эта книга написана; ещё счастливее тот, кто их складывать может; счастливее же всех тот, кто умеет читать эту книгу. Из неё мы узнаем, откуда есть пошла земля Ерусланская…
«Поспать бы, – зевнул про себя Лука. – Перемена-то Перемена, а всё одно да потому… И когда это кончится? И почему, как ни назови нашу землю – хоть Великая Тартария, хоть Гиперборея, хоть Многоборье, хоть Поскония, хоть город Глупов, хоть город Градов, – всяк в ней без труда узнает Ерусланию? Это просто чудо какое-то… Вон аглицкий сэр Томас Мор, так тот даже „Московией“ нас навеличил и черты идеального государства той Московии придал…»
– …Земля наша велика и обильна, а ни наряда, ни ордера на неё нет! Всех живых князей мы уже перепробовали, осталось к усопшим обратиться. И обратились. И вот восстали из глуби земной три брата, три весёлых мертвеца: Жмурик, Трупер и Синеуст. У каждого из братьев один глаз глядел на нас, а другой – в Арзамас. Это ли не знамение! От старшего и пошёл род царский, Жмуриковичами именуемый…
Между прочим, и сам юный Лука Радищев был маленько Жмурикович, но род их захирел, глаза смотрели как положено, и злобные соседи хихикали над Радищевыми: «Были в гербе три тетери, и те улетели!»
Лука с тоской вспомнил старика-отца – вот он, высохший, облысевший, но всё ещё по-военному стройный, идёт по аллее захудалого их поместья – положить букетик первых сизых подснежников на могилку маменьки, а совсем юный ещё Лука едва за ним, за строевым его шагом, поспевает.
Папенька роняет слезу на серый гранит плиты и в который раз говорит сыну:
– Мир наш, Лука, сходен с толстой премудрою книгою в дорогом переплёте. Но из книги этой вырвано множество страниц – возможно, самых важных и всеобъясняющих. И долг всякого истинно благородного человека – искать эти страницы, хотя бы понадобилось для этого потратить ему всю жизнь и обойти всю землю…
– Я обойду, папенька, я найду, – торопливо обещает Лука. – Хотите, я поклянусь хоть памятью маменькиной, хоть Тем, Кто Всегда Думает О Нас…
– Не надо! – ответствует отец. – Ибо сказано: «А Я вам говорю, не клянитесь вовсе…» Как же там дальше? О, проклятье! Лучше уж вовсе ничего не помнить, чем так… По обрывкам строк…