– Тебе семнадцать, и ты, очевидно, идиот.
– Верно, господин аббат.
– Почему ты полагаешь, что твое призвание – религия?
– У меня нет никаких причин так полагать, Magister meus[15].
– Вот как? Значит, ты считаешь, что быть монахом этого ордена – не твое призвание?
– Нет, я так не считаю! – ахнул послушник.
– Но причин назвать не можешь.
– Не могу.
– Кретин ты маленький, я же прошу тебя назвать причины. А раз их у тебя нет, то, значит, ты готов отрицать, что вчера встретил кого-то в пустыне, что наткнулся на этот… этот ящик с ХЛАМОМ без посторонней помощи, и то, что мне рассказывают остальные, – всего лишь лихорадочный бред?
– О нет, дом Аркос!
– Что «о нет»?
– Преподобный отец, я не могу отрицать то, что видел собственными глазами.
– Значит, ты в самом деле встретил ангела – или святого? – или еще не святого? – и он показал тебе, где надо искать?
– Я не говорил, что он…
– И эта причина дает тебе право утверждать, что у тебя призвание свыше? Это, это, это… назовем его «существо» – пожелало тебе обрести голос, написало на камне свои инициалы, сказало, что ты ищешь именно его, и когда ты заглянул под камень… то там лежало ЭТО. Да?
– Да, дом Аркос.
– Что ты можешь сказать о своем отвратительном тщеславии?
– Моему отвратительному тщеславию нет прощения, о господин и учитель.
– Представлять себя настолько важной персоной, которая не достойна прощения, – значит, быть повинным в еще большем тщеславии! – заревел повелитель аббатства.
– Мой повелитель, я воистину червь.
– Ну хорошо. Ты должен опровергнуть только часть истории, связанную с паломником. Знаешь, ведь его больше никто не видел. Насколько я понимаю, он якобы направлялся сюда? И даже сказал, что, возможно, здесь остановится? Он спрашивал тебя про аббатство? Да? И куда бы он исчез – если бы существовал? Здесь такой человек не проходил. Брат, стоявший в то время на сторожевой вышке, его не видел. Ты готов признать, что все выдумал?
– Если на самом деле нет двух меток на том камне, где он… тогда я, возможно…
Аббат закрыл глаза и устало вздохнул.
– Метки там есть – еле заметные, – признал он. – Возможно, ты сам их нанес.
– Нет, мой господин.
– Ты признаешь, что вообразил себе того старика?
– Нет, мой господин.
– Ну хорошо. Ты знаешь, что сейчас с тобой будет?
– Да, преподобный отец.
– Тогда приготовься это принять.