— Чего тебе, болезный наш, стукнутый
на всю голову? Всё еще хочешь лететь? Не налетался еще?
— Вижу, настроение улучшается. Я
никуда не лечу. Только что Берия звонил, просил сгонять на вертушке
к Кремлю и забрать его и какого-то гостя.
— Да неужели? И что за гость?
— Да вот терзают сомнения, что день
сюрпризов еще не окончен.
— Плохие предчувствия?
— Как раз нет. Наоборот, чувствую,
что большое веселье нас ожидает.
— Ну, надеюсь. Мне лететь?
— А есть варианты?
— Тоже дело. Ну ладно, я тогда сам
всё организую. А ты, пока есть время, сгоняй в бункер. Там Маринка
хай подняла, что тебя нужно срочно на обследование. В общем,
Серега, реально, сгоняй, проверься на томографе.
— Хорошо, да если честно, я себя и
чувствовать как-то лучше стал.
— Всё равно. Это уже народ
требует.
— Хорошо, будет по-твоему. Надо
действительно провериться.
Отлет Дегтярева я не смог увидеть,
так как окно в наше время открылось раньше, и на носилках меня
отнесли в святая святых Маришки, где за меня принялись с самыми
серьезными намерениями. Кардиограмма, томограф, рентген, анализы и
куча других страшных медицинских пыток растянулись не меньше чем на
полтора часа, и после капельницы я, несмотря на головокружение и
тошноту, уже смог сам подняться на ноги и пройтись к установке.
Опять из-за чрезвычайной ситуации мы
прекратили войсковые переброски и ждали разрешения сложившейся
ситуации. Из моей личной охраны в этой стычке погибло пять человек
и восемь получили тяжелые ранения. Все они, также как и Судоплатов
и семеро бойцов НКВД из группы сопровождения, были переправлены в
наш, оборудованный по последнему слову техники, госпиталь, и теперь
там был настоящий аншлаг со стонами, криками и писком
дефибриллятора.
Получив очередную порцию
стимуляторов, поддерживаемый прибежавшей до неприличия
взволнованной Светкой, доковылял до установки и, дождавшись ее
включения на маяк в Усадьбе, в сопровождении телохранителей перешел
в прошлое.
Там под присмотром местной охраны
прямо на морозе пританцовывал и ждал моего появления комендант, а,
увидев мою бледную и побитую физиономию, чуть не нарвался на
автоматную очередь — так радостно кинулся ко мне.
— Товарищ полковник, там вас ждут… —
и кивнул в сторону Усадьбы.
Судя по его тону, по протоптанной
дорожке, куче окурков и тому, как он вытанцовывает на месте, ждет
долго. Дядька весьма серьезный, и такое поведение для него вообще
нехарактерно, и это сначала позабавило, а потом насторожило, как
прапорщик-кладовщик, бегущий по плацу с мешком на плече. Включив
радиостанцию, вызвал Дегтярева: