С визгом накинулась на Грейма, впившись в его шею ногтями. Мечтала придушить тварюгу. Хлесткая пощечина отбросила меня в стенку. Ударившись о выступающую полку, со стоном свалилась на сиденье, а потом сползла на пол. Как-то подозрительно быстро отключилось сознание.
Очнулась оттого, что каждую клетку пронизывала боль. Жгло и кололо одновременно. Внутренности плавились, грозя прожечь кожу, сердце колотилось, как сумасшедшее, воздуха катастрофически не хватало. С губ сорвался хриплый сип, отдаленно напоминающий стон.
– Она пришла в себя, – звучало на грани восприятия, – это неправильно. Усыпите.
– Не хочу, – возмутилась я, погружаясь в спасительный белый туман.
Следующее пробуждение было более милосердным. Тело хоть и давило непривычной тяжестью, но не изводило приступами боли.
Что со мной? Продали на органы? Или в лабораторию на опыты? Этот придурок говорил о другой планете. Неужели к пришельцам попала?
Кажется, я сказал все вслух, потому как рядом недовольно фыркнули.
– Хоть бы спасибо сказала. Такой шанс выпал! Ортанская академия – лучшая на Альвадисе, а она нос воротит.
– Идите вы со своей академией, – выругалась я, – адрес подсказать?
– Фу, какая невоспитанная человечка! – произнес незнакомый голос. – А точно, это недоразумение — марг иллюзий?
На звук незнакомого голоса я открыла глаза и презрительно уставилась на… xм, не человека.
Эльф, твою ж остроухую тыковку!
С длинными волосами, острыми ушками и надменным, хоть и симпатичным, лицом.
Но я испытала еще большее потрясение, увидев Грейма. Ага, того самого. Только одет он был в старинный камзол небесного цвета, вышитый серебряными нитями. Белоснежную рубашку. На руках и воротнике – рюшечки с оборочками. А на лице – самодовольная ухмылочка. Ага. И рожки среди светлых прядей, которые теперь спускались ниже плеч. Вот те самые рожки, которые я сама и нарисовала.
Я даже хрюкнула, пытаясь сдержать смех. Хотела сказать гадость, но замерла, случайно бросив взгляд на свое тело.
– Гад рогатый! – подскочила в ужасе. – Что ты со мной сделал? Я же столько лет… сил… денег… а ты! Урод. Ненавижу!
Встать, чтобы набить морду сероглазому не получилось. Тело не подчинилось.
Но это не могло быть моим телом. Ни за что!
Ну, то есть, это была я. Только такой, как в восемнадцать лет. Толстой. Некрасивой. Без пластических операций и имплантов.