Я тяжело
вздохнула и пояснила:
— Без
непосредственного контакта я ничего сделать не смогу. Потерпите,
пожалуйста.
Провела
рукой по тем местам, где, как он сказал, удар пришелся сильнее
всего.
Кожа под
рукой начала теплеть. Дыхание Драголича изменилось, стало
прерывистым, учащенным. Он нервно передернул плечами, и моя ладонь
чуть не соскользнула. Странно, такая несложная манипуляция не
должна быть неприятной — я же слегка дотронулась, а не
давила.
Если
только… Проклятье! Некстати мурашки пробежали и по моей руке.
Разошлись по всему телу. И кровь прилила к щекам.
Я всегда
умела дистанцироваться от пациентов. Отбрасывать лишнее и
сосредотачиваться на диагностике, лечении. Передо мной — пациент,
которому нужна моя помощь. Какая разница, что он за человек, какого
он пола? Ну если только это не связано с особенностями
болезни.
А сейчас
вдруг вышло на первый план то, что передо мной полуголый мужчина.
Худощавый, однако с широкими плечами и вполне себе крепким торсом.
С гладкой кожей, которую лишь под лопаткой портил рваный
шрам.
Прав,
наверно, Рэду. Мужика мне надо, раз уже так реагирую не просто на
пациента, на брата моего врага!
Я отняла
руку, даже встряхнула ею, словно хотелось сбросить ощущение кожи
Драголича, его тепла. И попыталась сконцентрироваться на том, что
смогла разобрать.
Все, как он
и сообщил ранее: ушиб мягких тканей, ушиб почки и трещина в ребре,
хоть и небольшая. Это я ему и сообщила. Правда, сначала пришлось
прочистить горло, хотя голос все равно прозвучал приглушенно и
хрипло.
— Для
уточнения диагноза можете обратиться к мэтру Промбу. Или, если
хватит сил — отправиться в Дымбовицу. Ну а насчет
лечения…
Мысль,
крохотная, не желающая обретать четкой формы, которую я как резвую
кошку не могла ухватить за хвост, наконец поймалась. Сама ведь
недавно указывала Падуану, на что он не обратил внимание. Семейство
Драголичей — потомственные медики. Что старший Драголич, что его
отец, ныне покойный, что оба его сына.
Вот только
Эмилиан и Дориэн Драголичи ныне к медикам никакого отношения не
имели. Старший стал менталистом. Он оказался тем счастливчиком,
который, находясь при смерти, не лишился Искры. Наоборот, его дар
разгорелся ярче, правда, уже не целительский, а дар менталиста. Уж
точно нельзя было сказать, что такой поворот судьбы огорчил
Эмилиана.