Отец
удовлетворенно кивнул, а после снисходительно на меня посмотрел. Я
решила чуть подыграть ему.
— Как же ты
все это разузнал?
— У меня
свои источники. И им я доверяю.
Ну да. В
отличие от родной дочери.
Следующий
вопрос не хотелось произносить, но он просто жег язык.
— Настолько
доверяешь, что согласен с тем, что меня подставили?
Лучше
пожалею, что спросила, чем буду корить себя, так и не узнав
ответа.
Отец
задумался.
— Да, это
выглядит правдоподобно. Кто-то подменил препараты, рисковал,
конечно, но, видимо, это того стоило в его понимании. Думаю, твой
язык все же принес тебе парочку врагов в вашей среде, наверняка. —
Я скрипнула зубами. — Но все это снимает с тебя только умышленное
причинение вреда. А вот халатность никуда не делась.
Вот же
непрошибаемый! Признать, что был неправ, извиниться перед дочерью?
Нет, слишком жирно для нее будет. Все равно найти в чем обвинить —
всегда пожалуйста.
Ни тогда,
ни сейчас я не просила, чтобы он походатайствовал за меня перед
Комиссией. Хотя у него и были ресурсы, авторитет. Мне всего лишь
было нужно, чтобы отец понял, что его дочь — не взбалмошное
чудовище. Понял и больше не ставил мне это в вину. Но нет,
признавать своих ошибок он не собирался.
— Что ж, —
произнесла я, хлопнув по столу. Чашки звякнули. — Премного
благодарна, что поделился со мной информацией. Приму к сведению. На
этом позволь откланяться.
Я поднялась
и поторопилась к выходу. Суровый оклик: «Мирелла! Мы не
договорили!», меня не остановил.
Напротив
выхода стоял экипаж, из окна которого выглядывала
маменька.
—
Поговорили? Вот и чудесно, — прощебетала она. Распахнула дверцу и
пригласила меня: — Поехали.
— Как. Ты.
Могла. — Отчеканила я. —Я же тебя просила.
— Вы оба —
жуткие упрямцы, — отмахнулась она. — И вместо того, чтобы просто
поговорить, пытаетесь переиграть друг друга — кто
упертее.
— Нет,
мама. Я никого не хочу переиграть. Я всего лишь хочу, чтобы со мной
считались.
— Не говори
глупостей, — вздохнула она. — И поехали домой. Следователя твоего
отец предупредит.
—
Разумеется, — буркнула я.
И пошла
прочь.
Мать в
отличие от отца, ничего кричать мне вслед не стала. Это ведь ниже
ее достоинства.
А я шла по улице, гонимая злостью и
горькими слезами, которые нет-нет, да и катились по
щекам.
Всю дорогу до служебной квартиры мне
не давали покоя мысли, как ни странно, не только о родителях. К
этой давней обиде я уже настолько привыкла, что легко запихивала ее
подальше в сундук подсознания, или где они там хранятся. Достану и
разберу их тогда, когда появится возможность, если это вообще
случится.