– Кого дали, того дали, – развела
руками. – Не в моем положении выбирать или диктовать условия.
Наконец мы оказались внутри. Не знаю
чья это была идея – Падуану или Шербан сам сообразил, но как-то
незаметно он сначала оттеснил меня от Драголича, а потом еще и
полностью завладел вниманием моего спутника. Причём я же
действительно захотела приобщиться к новейшим техническим и не
только достижением – за время, упущенное в Брышеве, хотелось
наверстать. Но мне попросту не дали. Слушать экскурсовода было
вполне интересно, но и Дориэн не отставал – увлечённо и
вдохновлённо он делился тем, что ему было известно об экспозиции.
Вот только говорил он не громко, чтобы не мешать другим. Я сначала
пристроилась с одной стороны. Ионит отодвинул меня, чтобы задать
вопрос. Попробовала обойти с другой – манёвр повторился. С такой
филигранностью, будто имелся огромный опыт. Падуану не обманул –
его племянник умел удивлять
В конце концов мне надоело. Я отстала
и приблизилась к группе с экскурсоводом. Ничего ведь страшного не
случится? Не будут же и тут в таком оживлённом месте ожидать
неприятности. Чего зря время терять, раз уж оказалась в музее. Но
далеко не продвинулась. У входа в один из залов застыла.
Оказывается, здесь была ещё и художественная выставка. На карточке
с описанием значилось: «Наши глубокоуважаемые меценаты поддерживают
юные дарования со всей страны, на выставке представлены работы,
раскрывающие красоту нашей прекрасной Родины»
Одним из меценатов оказался Эмилиан
Драголич. Какой разносторонний мужчина, однако. Интересно, его сын
собирался нам показать это или нет?
Впрочем, раз уж я сама тут оказалась,
пожалуй, полюбуюсь на работы облагодетельствованных Драголичем.
Оказалось – вполне себе недурно. Не
просто пасторальные пейзажи разнообразных уголков страны, но и
зарисовки из жизни обычных людей. С чувством, смыслом,
историей.
Остановилась около забавной вещицы –
юная девушка, вероятно пастушка, поила из ведра у колодца козлика,
а сзади примеривалась бодливая коза, жутко похожая на мою Мырьку, с
явным намерением пнуть зазевавшуюся пастушку. И чем дольше
разглядывала, тем больше замечала милые детали. Я даже присела на
скамейку, чтобы удобнее было.
И пока я в умилении растекалась
восторженный лужицей, нарисовался сосед. Дедуля с окладистой,
словно лопата, бородой. Сначала он мне не мешал наслаждаться
искусством. Хотя в его компании впечатление было уже не то. А потом
он вдруг произнёс: