Окрыленная внезапно обрушившейся на меня любовью, я как-то не
заметила, что стала учиться за двоих. Вадим частенько просил помочь
мне с курсовыми работами и шпаргалками к экзаменам. Да что там,
даже его диплом был написан мною от первой до последней
строчки.
Впрочем, это не доставляло мне особых неудобств. Учеба всегда
давалась мне легко и непринужденно.
На четвертом курсе Вадим фактически стал жить у нас, частенько
оставаясь ночевать. Как ни странно, чаще всего на этом настаивала
моя мать, которая очень переживала, как бедный мальчик по темноте
будет возвращаться домой. Но в то же время я ни разу не была у
Вадима в гостях и не была знакома с его матерью. Он сам объяснял
это просто. Он был поздним и единственным ребенком, и его мать
очень болезненно относилась к намерению любимого сына завести со
мной семью. Мол, будет лучше, если мы повстречаемся подольше перед
тем, как он представит меня своей родительнице. Пусть она убедится
в серьезности наших намерений.
В общем, встретилась с будущей свекровью я гораздо позже. На
пятом курсе Вадим сделал мне предложение руки и сердца по всем
правилам, чем окончательно покорил моих родителей. Он явился к нам
домой при полном параде. В строгом костюме, с шикарным букетом
ярко-алых роз и заветной бархатной коробочкой с кольцом. После чего
в присутствии онемевшей от этого зрелища моей матери опустился
передо мной на одно колено и попросил стать его женой. Конечно, я
сказала «да». Но после Вадим повернулся к моей матери и вежливо
спросил, готова ли она отдать ему такое сокровище, клятвенно
пообещав при этом сделать все от него зависящее, лишь бы я была
счастлива. Полагаю, ответ был понятен. Матушка аж прослезилась от
умиления.
Через неделю после этого я наконец-то удостоилась чести быть
представленной и матери Вадима — Наталье Валентиновне.
Сигаретный запах я почувствовала еще в подъезде. В просторной
двушке висело настолько плотное сизое облако дыма, что очертания
мебели угадывались с трудом. Но в глаза сразу бросились грязь и
неухоженность этого места.
Наталья Валентиновна встретила нас на кухне. Вадим попросил не
разуваться, и пол неприятно лип к подошвам моих кроссовок. Я
мельком глянула на мойку, забитую посудой до такого опасного
предела, что тарелки готовы были в любой момент полететь вниз. На
старой клеенке, прожженной во многих местах, стояли сразу две
пепельницы, каждая заполненная бычками до отказа. А посередине
стола гордо высилась бутылка самого дешевого портвейна, к которой
прилагались три мутных граненных стакана.