Агнесса печально понурилась. Ее руки, покорно сложенные на
переднике, мелко задрожали как будто от сильного волнения.
— Господин встретил мою мать, когда ему было девятнадцать, а ей
всего семнадцать, — негромко призналась она. — Она… Она была
крестьянкой. Обычной крестьянкой, нанятой в замок в качестве
помощницы по хозяйству. Любовь между ними вспыхнула с первого
взгляда. Когда Тея, моя мать, поняла, что носит под сердцем дитя,
то сразу же во всем призналась. Она боялась, что господин отправит
ее к знахарке. Многие травы способны решить подобные проблемы. Но
господин поступил иначе. Он женился на ней. Правда, тайком от
родителей, поскольку прекрасно понимал, что они никогда не одобрят
такого вопиющего мезальянса. Поэтому я не бастард. Я
законнорожденный ребенок барона!
Последнюю фразу Агнесса чуть ли не прокричала мне в лицо, с
вызовом вздернув подбородок.
Ишь, какая экспрессия! Я даже попятилась невольно. А то мало ли,
вдруг с кулаками кинется. Сдается, особой симпатии Агнесса ко мне
все-таки не питает, несмотря на всю свою демонстративную вежливость
и послушание. Впрочем, оно и понятно.
Но девушка тут же утратила весь свой пыл и опять замерла,
грустно уставившись себе под ноги.
— Но это не объясняет того, почему ты не называешь барона своим
отцом, — въедливо заметила я. — Как-то это… странно.
— Господин так и не решился сообщить своим родителям о браке, —
чуть слышно прошептала Агнесса. — Хотел сделать это после рождения
ребенка. Надеялся, что вид младенца разжалобит сердце его отца,
который всегда славился вспыльчивостью и жесткостью на грани
жестокости. Но мать умерла на третий день после родов от горячки. И
господин… Господин не стал тревожить своими откровениями отца,
барона Гейба. Точнее сказать, целители строго запретили волновать
старого барона. Он к тому времени слег и совсем не поднимался с
постели. А еще через пару месяцев умер. Его жена, баронесса
Гессанта, пережила его всего на полгода. Со временем господин
признал меня своим ребенком, но о факте брака с моей матерью
предпочел умолчать. — Печально усмехнулась, добавив: — И его можно
понять. К чему богатому барону, вхожему в лучшие дома Орленда в
целом и Мефолда в частности, признаваться в ошибках молодости?
— Тогда откуда ты это знаешь? — не унималась я, силясь связать
все ниточки в столь запутанном деле.