Я резко развернулась и открыла рот, желая высказать неизвестной
все, что думаю про ее манеры.
По-моему, это крайне невоспитанно: подслушивать чужие разговоры!
Пусть я и говорила по телефону в общественном месте, но голоса не
повышала.
Однако слова так и застряли у меня в горле, когда я увидела
девушку, стоявшую за моей спиной.
Светловолосая, худощавая, в простеньких джинсах и обычной
футболке, она внезапно одарила меня такой лучезарной улыбкой, что я
вдруг обнаружила, как улыбаюсь в ответ.
— Прости, что заговорила с тобой, — покаялась незнакомка. — Но у
тебя было такое счастливое и радостное лицо, когда ты вышла из
кабинета, что я сразу поняла: в нашем полку одиноких, но
несломленных прибыло.
Странное дело, на работе я терпеть не могла, когда люди начинали
фамильярничать с первых минут знакомства. Наверное, слишком тяжело
далась мне должность, слишком усердно я работала, чтобы стерпеть
снисходительное «Ларисочка» или «милочка» от кого-нибудь, пусть
даже старше возрастом. Про «тыканье» и говорить нечего.
Но как-то язык не повернулся осадить девушку, хотя она и
выглядела на несколько лет младше меня. Сама не понимаю, почему.
Веяло от нее каким-то необъяснимым спокойствием, уютом и
теплом.
— Я сегодня тоже от своего козла избавилась, — продолжила
девушка и махнула в воздухе знакомым бланком свидетельства. —
Пришла однажды с работы пораньше. А он с моей же лучшей подругой
кувыркается. Меня даже не факт измены поразил, а то, что он делал
это на свежих простынях, которые я буквально утром постелила. Еще и
разводиться не хотел. Цветами засыпал, в любви до гроба клялся.
Такие песни пел, что нам аж два раза срок на примирение давали.
— Сочувствую, — осторожно сказала я.
Признаюсь честно, я не любила все эти внезапные откровения и
неожиданные беседы. Тем более с незнакомыми людьми. Не в моих
правилах было вступать в разговоры или споры с попутчиками в
транспорте, разными томящимися в очередях или такими, как эта
девица.
— Да все уже позади! — Девица мелодично рассмеялась. — Сколько
веревочке ни виться — а конец придет. Сколько он не ерепенился, а
все равно смирился. Предавший раз — предаст и дважды. Верно
ведь?
Вместо ответа я неопределенно пожала плечами. В глубине души
глухо зашевелилось раздражение. Да что она ко мне
привязалась-то?