В раздумьях я и не заметил, как лес
кончился, и мы выехали на ровную широкую дорогу.
– Теперь можно перейти на галоп! –
задорно крикнула принцесса. – Задайте жару своим коням!
Она издевается? Я едва держусь на
лошади. У нас с Мелисандрой лишь хрупкое перемирие после моих
алкогольных приключений. Кто же знал, что моя коняшка страдает
аллергией на алкогольные пары? И когда я напился после боя, она
будто бы хлебнула вместе со мной: скакала из стороны в сторону,
резко замедляла шаг и так же резко пускалась в галоп, игнорировала
команды и объедала кусты.
После этого лошадь перестала считать
меня хозяином. И никакие понукания и хлыст не помогли мне
восстановить утраченный авторитет.
И когда процессия бросилась вперед в
галопе, я испугался. Сейчас отстану и заблужусь, даже Танюха про
меня не вспомнит. Вон как улыбается, любезничая с троглодитом.
Так и получилось. Мы с обиженной
Мелисандрой безнадежно отстали от всадников, разгоряченных
соревнованием.
И никто не слышал моих криков и даже
отборного русского мата. А что, вы думаете, филологи не
ругаются?
Впрочем, я был несправедлив к
подруге. Уже вскоре Таня и Лот заметили мое отсутствие и
вернулись.
– Не слушается? – сразу понял
троглодит. – Вот зараза! Надо бы нам с тобой поменяться
лошадьми...
Я с сомнением покосился на огромного
тяжеловоза, на котором сидел Лот. Выдержит ли хрупкая и молодая
Мелисандра троглодита весом под сто шестьдесят кило...
Конечно, Лот ни в коем случае не был
толстым – всего лишь высокий рост, гора мускулов и доспехи.
– Я могу помочь, – вдруг прошептала
Таня. – Чувствую в себе синкретизм... Но мне нужна ваша помощь.
Слезайте с коней и обнимите меня вдвоем.
– А что дальше делать? – я даже
покраснел. – Мне это уже не нравится.
– Помолчать пару минут, – оборвала
меня одногруппница.
Я послушался: чего терять? И все же
мое сердце билось от странного ощущения слияния с телами Тани и
троглодита. Я даже вспотел, хорошо, что мы стояли так всего пару
минут.
Одногруппница вдруг изменилась в
лице. Я готов поклясться, что зрачки у нее стали вертикальными. А
может, так преломился свет в Черном лесу.
Она что-то прошептала на ухо упрямой
Мелисандре и со всех сил ударила ее хлыстом. Испуганная лошадь
встала на дыбы, но уже через минуту успокоилась.
Татьяна прижалась к дереву. Ее била
дрожь.