Товарищи по несчастью все как один слабые, изнеженные, уязвимые. Он бы на них не поставил. Едят наверняка всякую дрянь, курят, пьют, а потом хватаются за таблетки. Ладно пенсионеры, им сам бог велел кряхтеть. Но у папаши мальчика, молодого мужика, – избыточный вес и давление, у мамаши явно анемия. Парень Егор, что ушел с капитаном, вообще болен чем-то серьезным, судя по оттенку кожи. Командир – запойный пьяница, пусть не отпирается. Молодежь пробежала сто метров – и запыхалась. А ведь, в отличие от него, эти люди планируют жить долго. Как у них это, интересно, получится, если они так халатно относятся к самому ценному дару – здоровью! Самонадеянные, беспечные глупцы.
Якушев, второй пилот, – махровый невротик, у него и так все время подергивалось лицо, а теперь вообще шок. Начал заикаться, перестал соображать. И ему доверяют человеческие жизни?
Но вот какой хворью одержимы Иван и его спутница, Евгений Дороган не мог определить. Перепачканные кровью лица были не просто страшны, – они вовсе не были лицами людей. Перед ним бесновались существа абсолютно, безусловно безумные, потерявшие способность говорить и двигаться по-человечески. И эти глаза, – мутные, какие-то вареные, другого слова не подобрать. Зрачки едва угадываются среди белков в красных прожилках. Лица в кровоподтеках. Такое ощущение, что под кожей лопнули сразу все сосуды. Чудеса да и только.
– Что с ними делать? – пыхтел стюард Роман. – Она сильная, зараза.
– Давайте их свяжем, – предложил Дороган.
– А чем?
– Возьмите мой шарфик, – предложила одна из девушек, а стюардесса Даша, покраснев, стала стягивать с себя колготки.
Теперь пленные корчились на полу, как гигантские бесноватые черви. Пытались ползти, скалили зубы.
Взволнованный баритон капитана, неожиданно раздавшийся откуда-то с неба, заставил всех подпрыгнуть:
– Говорит Горецкий. Я вижу вас на мониторе. Немедленно, вы слышите, немедленно свяжите и Якушева тоже. Он опасен! Он опасен! Приказываю – связать, обезвредить Якушева!
Второй пилот хныкал на полу.
– Твою мать! – хрипел он, вращая глазами, в которых теперь было больше злости, чем растерянности. – Он думает, что говорит?
– Успокойся, Витя, – принялся увещевать его стюард, – он что-то не так понял. Не разглядел.
– Не так понял? – заорал Якушев, заикаясь теперь совершенно явственно. – А я скажу тебе, почему он не так понял! У него «белочка». Поздравляю! Я говорил, что он допрыгается. Получите.