Звонила
Маринка. Узнав, что я сижу в кафе с подобранной на улице жертвой
обстоятельств, она тут же начала сыпать вопросами и советами. Как
так можно, а вдруг он опасный, а как все случилось, что, правда
ничего не помнит? Отговаривалась полунамеками — откровенно
обсуждать человека в его присутствии было неловко. Бросила на
мужчину осторожный взгляд, но тот, судя по всему, мысленно сейчас
пребывал очень далеко. Он смотрел на окружающих со смесью удивления
и недоверия, словно впервые столкнулся с чем-то, что не мог
постигнуть.
— Марин,
неудобно говорить. Давай, ты вечером забежишь в гости, и я все
расскажу.
— Хорошо,
бросай своего найденыша и выдвигайся в сторону дома.
— У него
даже теплой одежды нет.
— Ну дай
ему денег на такси, подумаешь… Раз уж такая добренькая
сегодня.
—
Может…
— Не
вздумай. С ума сошла? В дом еще его притащи. А если он — псих? Ой,
все, я за рулем, а тут гаишники. До встречи и без
глупостей.
Подруга
отключилась. Вообще-то я хотела спросить у нее, не знает ли она
службы, куда людям, оказавшимся в подобной, как у псевдоэльфа,
ситуации, можно обращаться. За кого она меня принимает? Стану я
домой его звать, еще чего! Хотя… Вот зачем Марина об этом
заговорила? При виде несчастного, потерянного мужчины с
пронзительным, словно заглядывающим в душу взглядом, я теряла весь
свой категоричный настрой. Сейчас при свете рассмотрела и длинные
пушистые ресницы, и радужку светло-голубого оттенка. Везет же
некоторым мужикам, вот зачем ему такие ресницы? Стоп, куда меня
понесло? Дожили, на какого-то безумного залипла.
Последний,
будто разгадав мои мысли, тепло улыбнулся. И улыбка у чертяки
шикарная, и с Маринкой я некстати поспорила, бли-и-ин. Блин! Мне же
теперь полагается с особым вниманием относиться к сильной
половине человечества, слушать их, проявлять участие к проблемам.
Подруга, конечно, такую ситуацию и в страшном сне представить не
могла, но уговор есть уговор. Я же с нее платье по-настоящему
стребовать собираюсь, может, хоть это отучит ее от бесконечных
споров и соревнований на «слабо». Придется помогать «болезному» до
конца.
— У тебя и
одежды нормальной верхней нет, а на улице зима. И идти тебе
некуда, пока память не восстановишь, —
обреченно подытожила я, почти смиряясь с участью добродетельной
особы.
Нужно было
видеть, как он встрепенулся и лихорадочно замотал головой в знак
согласия. Затем умильно посмотрел на меня, приняв вид самого
разнесчастного человека в мире — Карлсон отдыхает. Вот как после
такого бросить сию заблудшую душу? Хитрый негодник догадывается,
поди, что я жалостливая такая ему попалась. А если серьезно, парень
и в правду выглядел безумно потерянным и напуганным, хоть и
хорохорился. Внутри меня шла яростная борьба между здравомыслием,
желанием утереть нос Маринке с ее идиотской идеей — в другой раз не
будет глупости всякие предлагать — и банальным чувством
сострадания. Пока я обдумывала варианты развития событий, наглый
товарищ теряться не стал, а очень даже сориентировался и перешел к
активным действиям. Сама не заметила, как моя рука оказалась в его
ладонях, осознала это, лишь когда почувствовала мягкие, чуть
щекочущие прикосновения на запястье.