Женщина отпустила ноги, которые
прижимала к груди, раскрылась вся в полный и невероятный рост,
посмотрела на Кальдура и раскинула руки для объятий. Её взгляд был
полон нежности и любви, как взгляд матери, как взгляд любимой, как
взгляд ребёнка, что сам смотрит на мать. Она смотрела на Кальдура,
словно на любимого то ли мужа, то ли сына, то ли отца. А потом её
взгляд вдруг поразила грусть и печаль. Она отвернулась, проплыла
мимо Кальдура, больше не смотря на него.
И только её свет погас, только Кальдур
оказался от него слишком далеко, как пустота вокруг него вдруг
забурлила, пошла пузырями, из них сформировались переплетающиеся
змеями чёрные руки, они начали хватать его, душить, тащить на
глубину, поглощать словно пасть.
Он кричал от ужаса и пытался
вырваться…
…Тиски темноты зажали его со всех
сторон. Он попытался распрямиться, изо всех сил, и своих, и
доспеха, разорвать каменные путы, но не смог даже пошевелиться.
Пространство внутри брони ещё позволяло ему дышать, но он знал — он
в ловушке и воздух кончается неумолимо быстро. Он не знал где верх,
а где низ, гора похоронила его под собой не оставив и малейшего
шанса выбраться.
Проклятый Мрачный Колосс не реагировал
на его отчаянные крики, словно потерял сознание или сдался. Кальдур
закричал и рванулся вверх, но тиски не позволили ему пошевелить и
пальцем. Камни над ним заворчали, зацокали, и казалось, засыпали
его ещё больше. В ужасе он замер, понимая, что движение может
принести ему смерть ещё быстрее.
Он попытался дышать медленнее,
разделить процесс дыхания на этапы и после каждого делать паузу в
несколько секунд. Пауза, медленный вдох, пауза, медленный выдох.
Пауза.
Только бы открыть портал, только бы у
этого чертога куска железа хватило сил вытащить их
отсюда…
Или это конец? Так он и умрёт. Один и
в темноте. За правое дело. Дурак. Какой же дурак…
Что будет потом? Врата? Вряд ли он
сделал достаточно для прощения… И даже если сделал, то Госпожи
может вообще не быть на своём посту… Она может не знать, что он
пытался… пытался искупить свой грех… и это уже не
отменить.
Это самое страшное? Когда воздух
кончится, и он перестанет дышать? Или самым страшным будет то,
когда крепость его тела падёт, и душа останется беззащитной перед
вечно голодным левиафаном, обитающим во тьме?