Мистическая Якутия. Рассказы и повести - страница 43

Шрифт
Интервал


У ворот громыхнул тяжелой цепью пёс, приветливо замахал хвостом.

– Не спится, Григорий Павлович?

От неожиданности Гриша вздрогнул – в раскрытое окно на него пристально смотрела Евдокия.

– Жалко мне вас, Гриша…

Ругаться не хотелось.

– Да, уснуть не могу, – молодой человек подошёл к окну кухарки, – отвык я от белых ночей.

– Ага, в Якутске оно завсегда так, летом-то.

– В Петербурге летом так же.

– Да? Вот ведь чудные дела, это ж где Питербурх, а где ж мы!

Гриша смутно понимал, что Евдокия от него не любовных утех ждет, а действительно хочет помочь. Только от этой помощи тоже веяло чем-то люто страшным и жутким. Но разве его собственные мысли менее страшны?

– Что ты мне хотела сказать?

Григорий понял, зачем он выскочил в окно – он решился!

Евдокия, кажется, только того и ждала:

– Душе вашей помочь желаю, Григорий Павлович, ведь места себе не находите из-за этой…

– Каким образом помочь?

– А тем самым, о чём и вы мните, разве только по-другому… им страшнее будет. И горше.

Григорий понял, что Евдокия подразумевала под «тем самым», но вот «по-другому» – этого он никак не мог взять в толк.

– Объясни. – хрипло произнес отставной прапорщик.

– С револьвертом вас мигом на каторгу, – Евдокия понизила голос, – здесь по-другому надобны, штабы самому чистым остаться. Есть один человек, он поможет. Никто и ведать не будет!

– Яд что ли грозит сварганить?

Григорий долгим взглядом посмотрел на большую щербатую луну, затем в глаза Евдокии. Глаза не лгали: ей доверять можно. И не яд сулил ее взгляд – месть куда более страшную.

– Убивца нанять нешто?

Глаза у кухарки стали сплошь чернющими, даже белков не видать. Но это видимо оттого, что долго на луну смотрел.

– Да вы что, хозяин! Полиция и это вмиг! – Евдокия торопливо с придыханием зачастила. – И так про вас уже всякое говорят, Настасью родители оберегают, чуть что в вашу сторону взгляды косые кладут. Случись что… нехитрое… сразу про вас вспомнют, Григорий Павлович. Я ж говорю – «по-другому».

– Ладно, как это «по-другому», не томи, Евдокия!

– Тот человек в Залоге живёт, к нему идти надобны. Никто и не догадается что к чему, не раз испытано. Да и не он это сделает, а другой.

– Кто это «другой»?

По коже поползли мурашки. Интонация, с которой Евдокия произнесла слово «другой», отметала всякие сомнения в том, что дело затевается нечистое, тёмное. Рука сама потянулась перекреститься, но он удержался. Все ж таки не зазря люди про неё всякое говорят. Белки глаз всё ещё не были различимы, будто чёрные стекляшки в глазницы вставлены. Гриша машинально посмотрел на луну, затем на белую шею кухарки – в глубокой прорези рубахи видны большие белые груди, креста и в самом деле нет.